Капитан мародеров. Демон Монсегюра

И вдруг в руки попался холщевый сверток, Огюст и развернул его и обомлел: «Неужели?! Бафомет!!! Глазам не верю!!!» Статуэтка была в полном порядке, на руке божка болтался какой-то свиток. Огюст развернул пергамент и прочитал заклинание.

Невольно шевалье объял ужас:

– Наполнять чашу статуэтки кровью! О, Господи… Ладно, разберусь позже, как с ней обращаться. Главное – я нашел Бафомета! И могу возвращаться…

Он тщательно завернул статуэтку в холстину и убрал в сундук, решив, что заберет позже, когда отправится в обратный путь. Огюст поспешил к графу Луи на званый обед, приготовленный из тех тощих птиц, которых он видел, въезжая в замок. Курица, как и предупреждал Рене, была жесткой и костлявой. Но Огюст проголодался и с удовольствием сгрыз всю порцию, любезно сервированную Рене. После обеда старый граф и племянник долго предавались воспоминаниям. Огюсту не хотелось обижать старика, и он вежливо выслушал излияния дядюшки, как и подобает воспитанному племяннику.

Граф Луи вспоминал золотые времена Бланшефора, закончившиеся семьдесят лет назад. Его мать, Изабелла, правила замком твердой рукой после смерти мужа. Этьен Готье, отец графа Луи, был простым рыцарем. Он прибыл в замок с отрядом рыцарей-тамплиеров с Кипра и поступил на службу к деду графа, то есть к прадеду Огюста. Когда отряд тамплиеров появился в Бланшефоре, Изабелле исполнилось десять лет, Готье уже тогда был сильным и взрослым мужчиной. Когда же Изабелла в шестнадцать лет вышла замуж, Готье было примерно лет тридцать. Граф Луи рассказал, что отец погиб при защите Тулузы в 6732 году. В том году окончательно разорили Раймонда VII, после чего он умер. «Сколько же лет графу Луи? Восемьдесят пять? Девяносто?» – в голове Огюста все начало путаться, он сбился в расчетах и, перестав слушать графа, окунулся в свои мысли. «Главное, я достиг цели – Бафомет найден… Возникает другая проблема: куда его спрятать в замке Крэг Фадриг?.. Впрочем, об этом позаботиться Федельм… Кто бы мог подумать, что я женюсь на женщине, обладающей тайными знаниями друидов! Здесь бы ее сочли ведьмой и сожгли на костре. А в Шотландии все иначе…»

Неожиданно шевалье вспомнил о тайнике ордена в горах. Перед глазами отчетливо всплыла тропинка, ведущая к «висячему камню». Конечно, Огюст давал себе отчет в том, что о тайнике в горах он услышал во сне от своего прадеда. За минувшие сто лет его мог найти кто угодно. Да и вообще существовал ли этот тайник в действительности? А не являлся плодом его воспаленной фантазии. Огюст решил, что проверить не помешает, это не займет много времени, к капитану Финбоу он доберется без опозданий.

Наговорившись с дядюшкой вдоволь, он не заметил, как наступил вечер. На ужин перекусили незатейливыми хлебными лепешками, более похожими на крестьянские – одна мука и вода.

Откусывая пресный хлеб, Огюст сказал:

– Мне очень жаль, ваше сиятельство, но я больше не смогу остаться и погостить у вас. Мне нужно продолжать свой путь. Я поднимусь завтра засветло, прошу не беспокоиться, я соберусь и отправлюсь дальше в родовой замок Кавальон.

– Как жаль, мой мальчик, ты покидаешь меня! Гости так редко заглядывают ко мне в Бланшефор. Последний раз это было много лет назад. Рене, зажарь моему племяннику в дорогу курицу, до замка Кавальон путь неблизкий и напеки лепешек побольше.

– Ваше сиятельство, муки осталось немного… – печально произнес Рене.

– Значит, напеки из всей муки, которая есть, – не унимался Луи.

– Хорошо, как прикажете! Через два часа все будет готово. – Рене удалился на кухню.

Огюста разместили в комнате для гостей, если так можно ее назвать. На старой столетней кровати лежал тюфяк с жесткой соломой и нечто наподобие покрывала. Проделав длительный путь по морю, а затем отрогам Пиренеев Огюст вообще забыл, что такое кровать, поэтому лег и быстро заснул с намерением встать на рассвете.

Шевалье проснулся, едва забрезжил рассвет весеннего утра. Граф Луи и Рене еще спали. Несмотря на скрипучую кровать и грязный тюфяк, Огюст выспался, был полон сил и решимости добраться до тайника в горах, хотя бы для того, чтобы убедиться, правдив ли сон.

Шевалье оделся, ополоснул лицо в чаше, предусмотрительно наполненной водой с вечера, и прямиком отправился на чердак. Он достал статуэтку, попытался положить сверток в походную сумку, но тот предательски торчал, привлекая внимание. Огюст увидел старые кожаные подпруги для лошади, отрезал от них нужную длину, привязал статуэтку к спине крест-накрест и надел широкий просторный плащ, отлично скрывший привязанный сверток.