Капитан Мак. Игрок

— Я уже там был, дорогая Сара и, благодарение Богу, нашел эту реликвию, которой я очень дорожу, поскольку мне всегда казалось, что это портрет моей матери. Но, к несчастью, когда я пришел к мадемуазель де Бовертю, слуги сказали мне, что ее нет дома, но что она просила меня оставить свой адрес, если я приду в ее отсутствие. Вы же понимаете, дорогой господин Лоредан, что оставить адрес какой-то гостиницы было бы недостойно коменданта Ла-Рош-Сент-Эрмели, и я оставил ваш.

— И правильно сделали, сын мой, вы здесь у себя дома.

И не успел ювелир произнести эти слова, как перед лавкой остановилась карета. Из нее вышла дама, одетая в черное, и вошла к Лоредану.

Увидев ее, все встали, а Мак узнал ее и бросился навстречу.

— Простите, сударь, меня за столь поздний визит, — обратилась она к Лоредану, — но речь идет об очень важном для меня деле, — тут голос ее задрожал, — и я не могла ждать. Слуги сообщили мне, — прибавила она, поворачиваясь к Маку, — что ваши поиски были успешны.

— Да, сударыня, — несколько удивленно ответил Мак, который не мог себе объяснить, почему мадемуазель де Бовертю так волнуется и смотрит на него так пристально и странно.

— А медальон… при вас, здесь?

Мак снял с шеи портрет.

Мадемуазель де Бовертю, едва стоя на ногах, следила за движениями капитана.

Едва взглянув на медальон, она глухо вскрикнула.

— Это он, это действительно он!

И она окинула Мака восхищенным взглядом.

— И вы совершенно уверены, что этот медальон в самом деле принадлежит вам? И вам не отдал его кто-нибудь из ваших друзей? Вы никогда с ним не расставались?

Произнося эти слова, бедная женщина почти задыхалась.

— Да, сударыня, — ответил Мак, чувствуя, что он невольно начинает волноваться. — Я клянусь вам, что всегда хранил его с великой бережливостью, потому что в моем представлении это — портрет моей матери.

— Ну что же, взгляните хорошенько еще раз на эти черты и посмотрите мне в лицо: оно постарело, прошли годы, но, может быть, Господь сохранил достаточно сходства, чтобы вы узнали свою мать!

И мадемуазель де Бовертю открыла Маку свои объятия.

Капитан, слушая ее, бледнел все больше и больше. Когда она кончила, он радостно вскрикнул, бросился к ней и покрыл ее лицо поцелуями.

— Это правда, правда! Вы — моя мать, я узнал вас! О, как я счастлив!

И Мак с восторгом разглядывал эту знатную даму, весь ее нежный и благородный облик, не понимая, как он сразу не заметил поразительного сходства между ней и портретом.

— Нет, нет, не удивляйся, — сказала с улыбкой мадемуазель де Бовертю, разгадав его мысли. — Это сейчас радость вернула мне отблеск былой красоты. Я была так несчастна! О, дорогое мое дитя! Подумать только, что я тебя нашла… кардинал говорил мне о тебе, я знаю, что ты — храбрец! А какой ты красавец!

С самого начала этой сцены, немыми свидетелями которой были Лоредан и Сара, лицо девушки отражало все чувства Мака, но под конец она погрустнела.

— Что же будет с нашей любовью? — думала она. — Сын такой знатной дамы захочет ли жениться на дочери ювелира Лоредана?

Но ей недолго пришлось страдать.

— Дай я еще раз тебя обниму, — говорила мадемуазель де Бовертю. — Я так давно мечтала об этом дне и сберегала до него всю нежность своего сердца!

— Матушка! — ответил Мак, подставляя, как ребенок, лицо поцелуям матери. — И я тоже, представьте себе, не раз целовал ваш портрет, представляя себе, какое счастье целовать свою мать!

— Дитя мое дорогое!

— Ах, вы даже не представляете себе, насколько сегодня счастливый день! Дорогая Сара, подойдите и скажите моей матушке, что теперь у нее будет двое детей, которым очень нужна ее любовь!

Сара, покраснев, подошла к ним.

— Она полюбила меня, — продолжал Мак, — когда я был бедным наемным солдатом, она спасла мне жизнь. Ее отец с радостью отдал ее мне. Матушка, вы ведь тоже будете счастливы назвать ее дочерью?

— Дитя мое, — ответила мадемуазель де Бовертю, — не скрою, думая о тебе, я надеялась, что ты сделаешь блестящую партию, достойную нашего дома, достойную, — тут она понизила голос, — твоего отца, но Господь судил иначе, и нужно, чтобы та, которая была твоим ангелом-хранителем в трудные времена, оставалась им и в счастливые.

И она привлекла к себе взволнованную Сару и нежно ее поцеловала.

Мак сиял.

— А теперь, — продолжала мать Мака, — нужно немедленно известить обо всем кардинала. И есть еще одна особа, чьего соизволения мы должны испросить.

— Кто же это, матушка?

— Король, дитя мое, — еле слышно прошептала мадемуазель де Бовертю, — твой брат!

— Мой брат?! — воскликнул громко Мак, не будучи в силах сдержаться. — Так я — сын Генриха Великого?!

Мадемуазель де Бовертю склонила голову.

— Не нужно об этом говорить, — сказала она. — Сохраним это втайне.

Читатель догадывается, как прошел остаток вечера.

Мать и сын обменялись несчетным числом поцелуев.

Может быть, Саре и казалось, что, не будь здесь мадемуазель де Бовертю, Мак уделял бы ей больше внимания, зато теперь она знала точно, что у нее достанет времени взять свое.

Приключения капитана Мака на этом месте подходят к концу.

А бывает ли у истории лучшая развязка, чем счастье?

Эпилог