Капитан Крузенштерн

— Не надейтесь, — разочаровывал их Крузенштерн. — Как следует познакомиться с Китаем вам не удастся. Макао — город португальский. В нем порт, несколько европейских домов, казармы, укрепления и католические монастыри, полные высланных из Португалии монахов. Правда, рядом с Макао, в том же самом заливе, расположен Кантон, большой китайский город, но туда строжайше запрещен вход европейцам…

Теперь и погода и ветер благоприятствовали плаванию. 18 ноября моряки увидели берег китайского острова Тайвань. Плыть оставалось немного. Скоро можно будет отдохнуть в удобном порту.

19-го, в пять часов дня, едва Тайвань исчез из виду, Крузенштерн заметил крохотный островок, на котором стояли два домика. От острова отделилась лодка и быстро понеслась к «Надежде». Крузенштерн приказал убавить ход, и лодка подошла к кораблю вплотную. Сверху спустили канат, и по канату на палубу взобрался пожилой китаец.

Вся команда столпилась вокруг, с любопытством разглядывая его желтое морщинистое лицо, бритое темя и длинную, туго заплетенную косу.

Китаец подошел к Крузенштерну, поклонился так низко, что чуть не коснулся лбом палубы, и на сквернейшем английском языке объяснил, что он лоцман и за небольшую плату берется ввести «Надежду» в порт Макао.

Крузенштерн очень обрадовался этому предложению, потому что возле Макао много подводных мелей и рифов, не зная которые трудно ввести корабль в порт.

Лодка поплыла обратно к островку, а старый китаец остался на «Надежде». Впрочем, лоцманские его обязанности должны были начаться только ночью, а пока он пошел вниз, пообедал и улегся на койке.

Перед самым закатом Крузенштерн увидел впереди множество четырехугольных парусов, озаренных красными лучами низко опустившегося солнца. Солнце находилось как раз за судами и мешало их рассмотреть — видны были только темные силуэты парусов. Он насчитал около трехсот кораблей, не слишком больших, но и не очень маленьких. Триста кораблей — огромный флот!

«Рыбаки», — подумал Крузенштерн.

Ему не хотелось объезжать всю флотилию кругом — это отняло бы слишком много времени, — и он повел «Надежду» напрямик, надеясь пройти между кораблями до темноты.

Ветер дул свежий, «Надежда» шла быстро, и скоро суда с четырехугольными парусами замелькали по обеим ее сторонам. Теперь Крузенштерн уже мог рассмотреть их как следует.

Прежде всего его поразила многолюдность команд — на некоторых палубах было человек двести. Напрасно старался он заметить какие-нибудь рыбачьи принадлежности — сети или бочки для соления рыбы. Но зато он увидел, что за плечами почти каждого из этих рыбаков висит длинное ружье.

Это встревожило его не на шутку. Но особенно он взволновался, когда ему показалось, будто он разглядел стволы пушек, торчащие из люков.

Кто-то взошел сзади него на капитанский мостик. Крузенштерн обернулся. Это был старик лоцман. На его желтых щеках появились белые пятна. Он что-то быстро-быстро бормотал себе под нос по-китайски.

— Что случилось? — спросил Крузенштерн.

Перепуганный вид китайца еще более усилил его беспокойство.

— Да ответьте же, лоцман! Вам известно, что это за суда?

Но старик долго еще продолжал бормотать. Крузенштерн понял, что китаец молится. Наконец лоцман взглянул на Крузенштерна и проговорил, задыхаясь:

— Это пираты!

Пираты! Неужели это те самые китайские пираты, которых страшился еще Лаперуз, девятнадцать лет назад плывший в Макао этим же путем?

Коверкая английские слова, лоцман рассказал Крузенштерну, что в Южном Китае налоги разоряют множество крестьян и они постоянно восстают, захватывают разные суда и уходят в море. Носясь по морям вдоль китайских берегов, они воюют со своими угнетателями и грабят проходящие корабли.

— Они нас не пощадят! — охал старик. — Они не оставят в живых ни одного человека!

И снова забормотал свои молитвы.

Но грозные пираты, казалось, и не думали вступать в бой. Суда их сторонились и давали «Надежде» дорогу. Отовсюду в полном молчании глядели на нее десятки тысяч глаз. Мало-помалу весь пиратский флот оказался позади.

— Они пропустили нас, потому что мы идем под незнакомым флагом, — сказал лоцман, облегченно вздыхая. — Если бы флаг у нас был английский или португальский, мы не ушли бы отсюда живыми. Португальцы и англичане помогают нашему императору бороться с восставшими крестьянами, и пираты их ненавидят.

Ночью, стоя рядом с Крузенштерном на капитанском мостике и чутьем угадывая безопасный путь между рифами, лоцман рассказывал о ежегодных восстаниях в Китае.

Население не в состоянии вынести гнет правительства. Крестьяне должны отдавать одну треть своих урожаев чиновникам-мандаринам, а другую треть — помещикам. Суд судит только за деньги и всегда присуждает в пользу богатого. За малейшее непослушание бьют бамбуковыми палками по пяткам. С неплательщиков налогов живьем сдирают кожу, а потом разрезают все тело на куски. Беднота, не имея возможности прокормить своих детей, убивает их и трупы бросает в реку. Бывают месяцы, когда реки заполнены детскими трупами. Поэтому восстания не прекращаются. Восстают целые области.