Капитан идет по следу

Разглядывая на ходу оттиски подошв, Гайда и Смолин внезапно остановились и взглянули друг на друга.

— Следы в цепочку. И те, и те, — пробормотал Михаил Иванович, доставая портсигар.

Смолин кивнул головой:

— Неладно что-то.

Следователи направились дальше. Вскоре они снова остановились возле покойного.

Гайда долго молча курил, мельком оглядывал сидящего неподалеку счетовода. Черные глаза следователя были широко открыты, и казалось, что Михаил Иванович чем-то удивлен и раздосадован.

Наконец он докурил папиросу, потушил ее, положил в спичечный коробок и повернулся к Смолину:

— Мнение есть? Какое?

— Видимо, убийство.

— Сам вижу. Случайное? Умышленное убийство, полагаете?

— Вероятно, с умыслом.

Помолчав еще несколько секунд и решив что-то про себя, Гайда тихо тронул капитана за локоть.

— Следственный эксперимент, а? Не возражаете?

— Нет. Уместно.

— Готовы?

— Готов.

Гайда мелкими спокойными шагами направился к берегу, пригласил Груздя и понятых. Счетовод нервно ежился и старался не смотреть на убитого.

Не умея говорить окольно, Гайда поднял глаза на счетовода и сказал негромко:

— Мы вот тут заключили, что вы… умышленно стреляли в Курчатова.

Груздь, уже немного оправившийся от потрясения, все-таки не сразу понял, о чем ему сказал Гайда. Когда наконец слова следователя дошли до его сознания, счетовод побагровел, но тут же усмехнулся:

— Много смыслите.

Гайда не обратил внимания на реплику.

— Не просто сказано. Да. Мы подумали.

В серых глазах счетовода нельзя было прочесть ничего, кроме безмерной усталости и желания как можно скорее освободиться от этой глубокомысленной болтовни.

— Вам придется потерпеть, Груздь, — вмешался Смолин, — надо устроить следственный эксперимент. Мы воспроизведем обстановку, в которой совершено преступление. Тогда и отказываться вам не надо будет…

— Воля ваша, — махнул рукой счетовод, направляясь за следователями и понятыми.

Один из понятых — старый стрелочник — нес почти на вытянутых руках двустволку счетовода. Железнодорожник со страхом посматривал на оружие, из которого, может быть, убили человека, и недоумевал: как можно доказать, что вот этот симпатичный с виду человек нарочно погубил товарища.

«Делают наспех, не сделали б на смех», — недоверчиво думал старик, стараясь не отставать от остальных.

Гайда первым подошел к опушке.

Здесь, на песке, брали начало две следовые дорожки охотников.

Гайда тихо кивнул Смолину. Тот подождал, пока Груздь подошел ближе, и спросил его:

— Вы прослужили всю жизнь по бухгалтерской части. Так мне сказали в артели. Нет ли неточностей в документах?

Груздь отрицательно покачал головой.

— Дело вот в чем, — продолжал Смолин. — И не видя вас, можно сделать верный вывод о вашей походке. Взгляните на песок. Это — мой след. Это — ваш. Носки у меня смотрят в наружные стороны.

Между следами левой и правой ног — сантиметров двадцать. У вас — не так. У вас походка вразвалку. Так ходят обычно моряки или кавалеристы. Ступни они ставят почти параллельно. Расстояние между отпечатками — тридцать-сорок сантиметров. У вас расстояние, правда, меньше. С сорок первого по сорок пятый вы были на войне. На море? В кавалерии?

— Ни там, ни там. — с заметным раздражением ответил Груздь.

— Еще один вопрос, и мы больше не станем тревожить прошлое. Есть еще люди, которые тоже ставят ступни параллельно: строители. Следы у них сближены — малая ширина лесов учит тесно ставить ноги. Вы не работали на стройках, Груздь?

Счетовод, казалось, не слышал вопроса. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и невидящими глазами смотрел на следователя.

Смолин повторил вопрос.

— Работал, — глухо сказал счетовод. — Три года — штукатуром. В немецком плену. Но я не понимаю: к чему все это?

— Нам надо разобраться в следах. Я хочу, чтоб вы не спутали свои отпечатки с другими.

— Хорошо. Не спутаю.

— Что ж, пойдемте по следам. Смотрите: Курчатов с опушки направился к озеру, — от куста к кусту. Вы шли за ним и повторяли каждый его поворот. Значит, старались находиться за его спиной. Зачем?

— Семен Петрович выбирал лучший путь. Я шел за ним.

— А давно ли охотитесь? — поинтересовался Гайда.

— С пятнадцати лет. Давно.

— А раз давно, то знать должны — не летают бекасы так, стаями. Да, не летают. И не озерная она дичь — бекас, а болотная. Берег ему нужен, кочка, а не чистая вода.

Груздь несколько секунд раздумывал.

— Озеро разболталось — беляки ходили. Я плохо рассмотрел. Может, чирки были, не бекасы.

— Чирки? Ну, ладно, — согласился Смолин, будто боялся потерять мысль. — Сидели они, чирки эти, посреди озера, за осокой. А вы вот говорите: за Курчатовым шли. Как же так? Стрелять же нельзя — человек впереди. Поднимись птица на крыло — и тогда рискованно. Могли задеть дробью товарища. Чего проще, подойти к дичи с разных сторон. Полукольцом ее охватить, что ли. Как думаете?

Груздь вздохнул:

— Не всякий прут по закону гнут. Охота ведь! В горячке что и не так сделаешь. Может, путаю… Дайте вспомнить…

Подумав, счетовод радостно поднял глаза:

— Вспоминаю: шел я не строго позади Семена Петровича, а много правей!