Капитан чёрных грешников

Советник украдкой бросил очередной взгляд на Николя Бютена, все так же невозмутимого, и подумал: "А ведь этот человек должен знать, что из-за меня отрубили голову его отцу…"

Наконец за дверью послышались шаги.

Господин Феро обернулся.

Это пришел откуда-то Рабурден — картуз на ухо и с трубкой в зубах.

Господин Феро приметил, как в глазах мадам Бютен — очень быстро, всего на мгновенье, — мелькнула злоба. Заметил он и взгляд, которым обменялись Николя с маляром.

И старый прокурор со своей обычной проницательностью подумал:

"Похоже, этот человек здесь имеет какой-то вес".

XII

Больше советнику Феро в Ла Бом делать было нечего.

Он еще ничего, пожалуй, не знал, но уже обо всем догадался.

Человек, которого он сейчас увидел, — якобы маляр, якобы коробейник, — и Николя Бютен имели какой-то общий секрет, и теперь этот человек пользовался им, чтобы оставаться в доме, к великому неудовольствию мадам Бютен, которую муж, по-видимому, обожал.

Но поразила его и еще одна вещь — еще более загадочная: почему Николя Бютен оставался при нем совершенно спокоен.

А ведь Николя должен был все знать.

Советник встал и отвесил изящный поклон хозяйкам.

Но Николя Бютен сказал ему:

— Господин советник, не позволите ли мне пройтись проводить вас немного?

— С удовольствием, — сказал господин Феро.

— Заодно и на ручеек посмотрим, — сказал молодой хозяин Ла Бом, — договоримся, что я должен сделать.

Он взял шляпу со стула, и в этот момент советник заметил, как Николя с Рабурденом снова переглянулись.

Старик поцеловал мальчика в лоб и вышел первым.

В аллее Николя нагнал его и зашагал рядом.

Странно — несколько минут они шли совершенно молча.

Но молчание это было многозначительно.

"Он что-то хочет мне сказать, но не смеет", — подумал господин Феро.

В конце платановой аллеи советник свернул на тропинку через виноградник.

От людей в доме их теперь скрывали деревья.

Тогда господин Феро сказал Николя Бютену:

— Вы ведь из Сен-Максимена?

— Нет, господин советник, — ответил Николя, — я из Марселя.

— Ах, так?

— Из Сен-Максимена моя жена.

— Я слышал, вы были моряком?

— Капитаном дальнего плавания.

— И оставили эту службу таким молодым?

— Я скопил немножко деньжат — решил, что мне на жизнь хватит, — вздохнул Николя.

Господин Феро опять вздрогнул.

"Да, должно быть, это тот самый", — подумал он.

И сказал вслух:

— В Марселе много Бютенов, и на флоте, между прочим. Я припоминаю — был там один начальник порта с такой фамилией. Вы ему не родственник?

Николя вдруг остановился.

Потом он сказал так, словно вдруг решился на что-то очень важное:

— Господин советник, сейчас я вам кое в чем признаюсь.

— В чем же? — спросил старик.

— Два месяца, что я здесь живу, я каждое утро думал, что мне надобно вас навестить, но всякий раз духу не хватало, я все на завтра откладывал.

— Что же вам мешало? — невозмутимо спросил господин Феро.

— Господин советник, — сказал Николя, — я перед вами в неоплатном долгу.

— Передо мной?

— Перед вами, сударь. Благодаря вашему благородному сердцу мать моя умерла в достатке и покое.

Николя утер слезу.

— Ваша мать?

— А у сестры есть муж и дети, она счастлива.

— Однако, друг мой…

Показалось, что господин Феро смущен.

— Моя настоящая фамилия не Бютен…

— Вот как?

— А Фосийон.

Николя думал, что на этом месте советник вскрикнет от удивления.

Но ничуть не бывало. Господин Феро преспокойно ответил:

— Я узнал об этом позавчера — и придумал повод, чтобы пойти теперь к вам.

— Вот как? — воскликнул Николя Бютен и побледнел.

Советник огляделся.

— Мы теперь одни, — сказал он, — никто нас не слышит. Присядемте-ка тут под скалой да побеседуем.

Старик был спокоен и тверд; голос его опять стал звонким — видно, остаток молодости и силы еще сохранялся под седыми волосами на его челе.

— Друг мой, — сказал он, — вы знаете, кто я. Я тот, кто по мере сил искупил вину, которую невольно причинил как магистрат. Я был орудием закона и исполнял свой долг.

— О, сударь! — со слезами на глазах воскликнул Николя, великолепно изображая растроганного человека. — Я знаю, мы все знаем, что вы хоть и требовали казни моего бедного отца, но потом сделали все, чтобы добиться его помилования.

— Оставим это, — ответил господин Феро. — Поговорим о вас. Я вас уже давно разыскивал. Знаете ли почему?

Николя Бютен принял простодушно-удивленный вид.

— У подножья эшафота вашего несчастного отца, — продолжал господин Феро, — я поклялся воспитать его детей и обеспечить их будущее. Я оставил средства вашей сестре, оставил и вам.

— Ах, сударь…

— Я искал вас, потому что с процентами эта сумма с тех пор удвоилась и находится теперь у меня.

— Но, сударь…

— И я отдам ее при одном только условии.

При этих словах взгляд советника снова стал прокурорским: он посмотрел в упор на Николя Бютена, и тот задрожал.

— При условии откровенности — может быть, важного признания, о котором я вас сейчас попрошу.

— Слушаю вас, сударь.

— Сейчас я у вас видел человека, лицо которого мне незнакомо.

— Это маляр, который работает у меня в доме.

— Кажется, ваша жена его терпеть не может.

— Так и есть, сударь.

— А вы…

— А мне, — с грустью сказал Николя Бютен, — приходится терпеть!