Капитан Брамы

– Николай, – тут же назвался человек и, подняв над головой свой велосипед, быстро прошел через непроходимый колючий кустарник. Буквально секунд через десять он уже стоял перед нами, точнее, перед отцом Иваном, сложив руки лодочкой:

– Благословите.

Отец Иван немного растерялся. Но после короткой заминки, благословил Николая от души, даже обнял.

– Простите, – еле слышно пробормотал покрасневший Николай – и когда Вы к нам, на жительство?

– Рассчитываем на послепослезавтра.

– Значит, послепослезавтра, – мечтательно повторил Николай, поднимая своего «коня».

– Еще раз, извините за беспокойство, - он снова улыбнулся своей доброжелательной улыбкой и вскочил в седло.

– Если не секрет, а что Вы там делали? – не удержался я.

Николай проследил за моими глазами.

– Возле Брамы? – переспросил он и как-то весь напрягся, ушел в себя, словно улитка в раковину.

– Угу, – подтвердил я, – возле Брамы.

– Да, так, – нехотя выдавил Николай, – ключик искал… Значит, послепослезавтра.

И он помчался от нас в сторону села.

Мы молча смотрели ему вслед. Пока он не скрылся среди тополей и плакатов перестроечной эпохи.

– Слушай, а как это он через кусты прошел? – спросил я батюшку.

– Не знаю, давай посмотрим, – рассеянно ответил отец Иван и добавил – странный, очень странный человек. Но, добрый. И на нашей стороне! И это, Дима, меня начинает радовать…

Мы спустились с дороги и сколько ни ходили вдоль непроходимых кустов, даже намека на тропинку не нашли. Продраться через кусты напролом, да еще и с велосипедом казалось невозможным.

Снежинки

– Да, брат, все в жизни взаимосвязано, – сказал мне отец Иван на следующий день. – Я вчера так это ясно, возле Брамы, увидел. Я всю свою жизнь, как бы со стороны, на ладони, увидел! И все это в несколько секунд! Говорят, так бывает перед смертью. Я и подумал, что умираю… Да, дружище, мне и сейчас кажется, будто я умер. И заново родился. Точнее, переродился.

Отец Иван сделал небольшую паузу и продолжил, с трудом роняя слова:

– Понимаю, немного отдает мистицизмом, причем дешевым – умер-переродился – но, друг мой, я просто по-другому не знаю, как все это объяснить.

Батюшка мучительно напряг свой загорелый лоб и быстро, скороговоркой закончил:

– Только не подумай, что я стал там каким-то просветленным, или прочее. Нет, конечно. Думаю, духовности во мне немного прибавилось, но что-то внутри изменилось, почти неощутимо изменилось. Что, пока и сам не пойму… Впрочем, Дима, это так сказать, личное. Самое же интересное для нашего дела, вот что… Даже не знаю, как подать… я видел отца Василия! Да, именно его, в какой-то пещере. Странно, конечно, откуда здесь пещеры, но, тем не менее, это был он! И это не все! Он стоял в окружение каких-то бородатых карликов. Знаешь, как лилипуты в цирке: все в старинных таких кафтанах. Все с длиннющими, пышными, прямо архиерейскими бородами и с… топорами. Огромные такие топоры, странно изогнутые. В жизни таких не видел. Да и лилипутов, кажется, таких не бывает.

– А это точно иеромонах Василий был? Ты же говорил, что незнаком с ним.

– Да, незнаком, – вздохнул отец Иван, – но в этом видении, у Брамы, я точно знал, что это отец Василий.

– Тогда интересный образный ряд получается, если символически толковать. Смотри: пещера может означать, что отец Василий ушел из Православной церкви в какую-нибудь катакомбную секту. Лилипуты с архиерейскими бородами, это их лжеучителя. Ну а топоры у них в руках, могут означать их отношения ко всем, кто не с ними. То есть, неприятие, если ни ненависть.

– Может быть, может быть. Только, Дима, не думаю, что ларчик открывается так просто.

Отец Иван уставился невидящими глазами в серое и мутное пространство за окном, где сеялся унылый, ледяной дождь, периодически переходящий в мокрый снег. Еще вчера сияло весеннее солнышко, зеленела травка и паслись овечки… и вот, на тебе. И, кажется, во всем этом виновата эта аномальная зона.

Поначалу, со стороны моря, появилась зловещая черная туча, в ней даже что-то сверкало и клубилось. Мы как раз возвращались обратно в Черноморку, только что миновали неприятный курган, случайно обернулись и тут ее увидели. Туча только еще вставала над горизонтом, но на фоне зловещего кургана выглядела жутко. Туча двигалась прямо на нас! Ничего не оставалось делать, как со всех ног кинуться в наше убежище, в Черноморку.

Несмотря на то, что до села было еще не менее десяти километров, мы все же успели достичь нашего дома раньше тучи. Когда входили в Черноморку, я был едва живой. Смутно помню глубокие сумерки, переходящие в ночь. На улице ни единой души, даже собаки не лают – гробовая, выжидающая тишина. На небе уже вовсю горят равнодушные звезды, а сзади, за нами, буквально по пятам движется стена мрака.

Едва мы ввалились в нашу «нору», как на мир обрушился сильный ветер вместе с тоннами песка. Поднялась самая настоящая песчаная буря. Буря, правда, довольно быстро стихла, но после нее сразу же похолодало. Пошел мелкий и частый дождь со снегом.