Капитан Брамы (СИ)

Шедший впереди нас Пестрый остановился, так же, как и гном, поднял руку и приложил ее к сердцу:

— Сыны гор, послушайте меня, а потом можете убить. Мы нашли вашу священную пещеру! Вы ведь именно ее искали. Вспомните!

— Вот оно что, — зловеще проговорил рыжебородый, — пе-е-ещера. Да, демон, иска-а-ли, когда были бе-е-сами, язы-ы-чниками. Но те-еперь мы не бе-е-сы! Мы воины гро-о-зного царя. И вам, де-е-ти сатаны, не вернуть нас обратно! Да, не вернуть! Мы убьем ва-а-с, как вра-а-гов нашего спа-а-асения.

Дальше все напоминало кошмарный сон. Рыжебородый вскинул топор и страшным голосом прокричал:

— Каза-а-дуб!

— Каза-а-дуб! — закричали остальные гномы и кинулись на нас.

Пестрый обратил к нам свое белое, словно из бумаги, лицо:

— Бегите, бегите на юго-восток, к Истоку!

— Но… ты! — крикнул Капитан.

— Обо мне не думайте, — Пестрый ловко увернулся от топора, — бегите!

Я увидел летящего прямо на меня страшного черного гнома, с полуоткрытым оскаленным ртом. Липкая волна ужаса, почти как в Могильниках, сковала мне ноги.

Я увидел свою смерть, — не спеша, неотвратимо, словно в замедленном кино, она заносила топор для смертельного удара.

В это же мгновение возле меня возник Белодрев. Он кинул золотистый шарик. Гном резко развернулся, выронил занесенный для удара топор и с криком кинулся в лес.

— На Косу! — сказал Белодрев, — только там наше спасение.

Дальше произошло самое страшное. Кто-то из гномов метнул странно изогнутый топорик, прямо в спину Белодреву. Раздался хруст, словно сломали дерево. Белодрев свалился на землю. Его спина окрасилась кровью.

На поляне появился Клен. Он стал метать золотистые шарики в гномов. Пестрый присоединился к нему. Рой золотистых шариков чем-то напоминал пчелиный. Шарики бешено носились над головами гномов и еле уловимо для уха звенели.

Гномы вели себя так, словно на них действительно напал рой диких лесных пчел: они кричали, махали руками, бегали по поляне. Под конец бросив свои боевые топоры, скрылись в лесу.

Пестрый и Клен сразу же кинулись к убитому стражу. Следом мы. Гибель Белодрева, нашего мудрого вожатого, вывела нас из оцепенения.

Белодрев лежал лицом вниз. Капюшон был откинут. Виднелась длинная, совершенно белая прядь волос, такая же белая борода. Лицо погибшего было совершенно спокойным, казалось, он спит. Если б только не страшные сгустки крови, что еще толчками выходили со спины.

Пестрый и Клен жалобно вскликнули, на своем птичьем наречии; Пестрый упал, обняв Белодрева. Капитан встал на колени и закрыл ладонями лицо:

— Столько жертв, столько нелепых смертей, — сказал он, — все ради нас; неверного, забывчивого человеческого племени — зачем?!

Было безумно жаль нашего доброго Белодрева:

Как же все чудовищно и нелепо… — По моим щекам текли слезы.

Клен повернул к нам свое бескровное вытянутое лицо, обрамленное каштановыми волосами:

— Нет, наши жертвы не напрасны, — сказал он. — Белодрев с нами. Он просит нас во что бы то ни стало достичь Косы и Истока. Во что бы то ни стало! Бежим!

Последнее было сказано вовремя. На поляне появилась вторая группа гномов, что тащила Гришку. Верней, уже не тащила, а вела главного гнома под руки. Гришка медленно приходил в себя.

Приходили в себя и первые гномы, что бежали в лес. Они выходили из-за деревьев, подбирали брошенное оружие и становились в один плотный ряд, направленный на нас.

Мы побежали.

Я больше не чувствовал утробный, животный страх за свое существование. Гибель Белодрева как бы переключила чувства на новый уровень. С одной стороны, стало все равно, с другой, появилась ясная уверенность, что мы обязательно достигнем моря и увидим Исток. Только после этого окончится наше пребывание здесь.

Гномы упорно преследовали нас. Поначалу дистанция между нами увеличивалась. Короткие ноги «воинов» отца Василия не могли сравниться с нашими ногами. Но мы, люди, многократно уступали гномам в выносливости.

Дети гор бежали, словно запрограммированные машины, — не сбавляя и не убавляя темп. Мы же, минут через двадцать, если не раньше, начали терять скорость.

Темп был потерян, как только холмы по левую сторону от нас окончились. И мы углубились в просторное мелколесье, состоящее преимущественно из низкорослых маслин и густых колючих кустов, которые мы тщательно огибали.

Постепенно кусты исчезли, маслины стали заметно выше и реже. Среди мелколесья все чаще нам встречались маленькие полянки со странной голубой травой, чем-то напоминающей осоку. А в воздухе уже ощутимо пахло морем. До него оставалось совсем немного. Но силы наши были на исходе.

Темп все продолжал падать и гномы нас настигали. Вот уже споткнулся отец Иван, упал, схватившись за сердце. Клен с Пестрым тут же его подхватили, и потащили дальше.

Дорога поползла вверх, на большой холм, за которым начиналось море и Исток. Силы покидали и меня. Я задыхался в самом прямом смысле слова. В какой-то момент показалось, что теряю сознание.

Возникло необычное ощущение — я чувствовал как внутри меня, и, одновременно, в юго-восточной части неба разгорается яркий свет. И сразу стало хорошо и спокойно. Откуда-то издалека прилетел голос Клена: