Капитан 1 ранга Миклуха Маклай

Возвратившись на броненосец, Миклуха собрал офицеров и сообщил им решение адмирала. Один из офицеров «Ушакова» впоследствии вспоминал: «Не знаю, уполномочил ли Небогатов командиров сообщать план, но, во всяком случае, не могу не одобрить нашего капитана за его откровенность: нет худшего влияния на состояние духа, как полная неизвестность». И в этом проявился прямой характер Миклухи!

У Мальдивских островов на «Адмирале Ушакове» произошла поломка в левой машине. Чтобы не замедлять общего движения, командующий распорядился взять броненосец на буксир транспорту «Свирь». Помогая буксиру, «Ушаков» подрабатывал правой машиной. Через двое суток механики устранили повреждение и «Ушаков» вновь занял свое место в строю.

Из воспоминаний лейтенанта Н. Н. Дмитриева: «По случаю праздника (именины императрицы. — В. Ш.) командир обедал у нас и был крайне весел и разговорчив. На стене кают-компании висел прекрасный портрет адмирала Ф. Ф. Ушакова, подаренный броненосцу кем-то из потомков славного адмирала. Миклуха, бывший очень начитанным человеком с богатой памятью, нередко являлся весьма интересным собеседником. На этот раз он вспомнил и рассказал нам некоторые случаи из жизни доблестного старика и, указывая на портрет, высказал свою полную уверенность, что и корабль его при встрече с врагом останется достойным своего славного имени. И глядя на Миклуху, взволнованного и воодушевленного, можно было с уверенностью сказать, что это человек идеи, командир, за которым смело пойдут в бой все его подчиненные, и что этот бой может оказаться несчастным, но, во всяком случае, будет славным».

В Индийском океане провели еще одну боевую стрельбу. Результаты ее были вполне обнадеживающие.

— Нам бы еще разочек-другой пострелять, и тогда даже с нашими гнилыми пушками можно будет всыпать японцам по первое число! — обменивался мнением со старшим офицером Владимир Николаевич.

Но времени на учебу уже не оставалось — эскадра шла Малаккским проливом. Воздух был пропитан запахом свежескошенного сена… Вечером, сидя в каюте, лейтенант Дитлов записывал впечатления за день: «Вчера под председательством командира было совещание, обсуждали меры отражения минных атак, решили все ночи проводить начеку: командир и старший артиллерист дремлют на мостике… офицеры и команда спят не раздеваясь…»

Сингапур проскакивали ночью с потушенными огнями и задраенными иллюминаторами. Но пройти незамеченными все равно не удалось. Уже на подходах к городу к эскадре прилепился голландский авизо и сопровождал русские корабли до нейтральных вод. На следующий день с передового «Владимира Мономаха» заметили паровой катер, с которого отчаянно махали руками. Корабли остановились. С катера, который был послан русским консулом, передали телеграмму о пути и времени следования эскадры Рожественского. С «Николая Первого» по всем кораблям передали: «26-го числа предполагаю встать на якорь в широте 12 градусов 50 минут нордовая и долгота 190 градусов 23 минуты остовая, где и соединюсь со Второю Тихоокеанской эскадрою». Люди ликовали, будто все трудности и опасности для них были уже позади.

Эскадренный броненосец «Орел»

В ночь на 26 апреля беспроволочный телеграф «Ушакова» уловил позывные крейсеров Рожественского — «Изумруда» и «Жемчуга». Старший офицер Мусатов взбежал на ходовой мостик, перепрыгивая через несколько ступенек, несмотря на свою немалую тучность. Вахтенные сигнальщики шарахались в сторону от такой прыти старшего офицера.

— Владимир Николаевич! Мы соединились! Я только что слышал крейсера Рожественского! — кричал он со слезами на глазах.

— Наконец-то! — вскочил с походного кресла Миклуха-Маклай. — Есть все-таки Господь на небе!

С рассветом следующего дня обе эскадры соединились в бухте Камранг. На флагманском броненосце Второй эскадры «Князь Суворов» развевались сигнальные флаги: «Добро пожаловать. Поздравляю с блестяще выполненным походом». «Адмирал Ушаков» бросил якорь невдалеке от броненосца «Орел».

Из воспоминаний лейтенанта Н. Н. Дмитриева: «Около 3 часов дня впереди нашего курса показался дым, затем начали быстро вырисовываться рангоуты и трубы, обозначился хорошо приметный цвет последних и черная окраска корпуса броненосцев — и перед нами во всей красе явилась давно ожидаемая, желанная Вторая Тихоокеанская эскадра.

Трудно словами выразить и передать то чувство восторга, которое я, да вероятно и многие другие, испытывали в то время. Более светлого, радостного и торжественного момента я положительно не помню».

Вскоре к командиру «Ушакова» прибежал рассыльный.

— Ваше высокоблагородие, с «Орла» передают вам сигнал чудной: «Приветствую пополнение китоловов. Жду к нолям», — сказал он.

Миклуха лишь улыбнулся: командиром «Орла» был его товарищ по морскому корпусу Коля Юнг.

Вечером в командирском салоне «Орла» собрались старые «китоловы»: хозяин застолья Юнг, командир броненосца «Бородино» Серебрянников, Миклуха и командир крейсера «Олег» Добротворский, по кадетской кличке Слон.

— Ну, господа «китоловы», — поднял первый бокал Юнг, — предлагаю тост за успех нашего безнадежного предприятия!