Канун дня всех святых

Она умещалась в коротеньком слове: "Умер, - думала она, - Ричард умер". Иначе он не ушел бы. Ни разу, даже поссорившись, ни он, ни она не бросали друг друга. Без этой уверенности они не отважились бы на союз. Лестер заплакала - непривычно, беспомощно, глупо. Она ощутила, как слезы текут по лицу, и поглядела на парапет в поисках сумочки и носового платка. Вот беда, теперь уже не одолжить их у него, как она делала порой, чтобы досадить побольнее. Она отошла на пару шагов, ладонями размазала по лицу слезы и посмотрела на мостовую. Сумочки не было и там. Она рыдала, стоя посреди улицы, и при ней не было ни платка, ни пудреницы. А все из-за того, что Ричард исчез, умер. Раз исчез, значит, умер; как еще это могло бы случиться? Как иначе она могла бы оказаться здесь, и в таком виде?

Мертвый... А она так часто досаждала ему. Мертвый, и это было их последнее прощание. Мертвый - и страдания затопили раскаяние. Они говорили друг другу, что это ничего не изменит, и вот чем все кончилось! Они утешали друг друга, когда мирились после ссор, потому что хоть оба и были глупы, самолюбивы и несдержанны на язык, но горячо любили друг друга и вместе прокладывали курс в жизни для своего кораблика. Но теперь она вспоминала, что в сокровенных мыслях всегда предвидела такой конец. Смерть. Разъединенность. Вечная разлука. И какая разница для этой разъединенности, кто из них мертв! Если она...

Она. В тот же миг Лестер все поняла. Однако это еще означало для нее только эту разъединенность, и новость не удивила. Один из них, и этот один она. Ну что ж, она так она. И вдруг на нее обрушилось, как гром - она мертва! На этом реальнейшем мосту, под этими реальнейшими звездами стояла она и все знала. Слезы разом иссякли и высохли; она ощущала свою онемевшую, заплаканную, столь же реальную плоть, но теперь сомнений не оставалось, хотя и удивления по-прежнему не было. Она вспомнила, как все случилось. Они с Эвелин договорились встретиться у станции подземки, а вместо этого Лестер наткнулась на подругу вон там, и обе остановились. А потом - внезапный рев, крики, отчаянная боль. Прямо на них рухнул самолет. Вот тогда или сразу после этого она и стала тем, кем была сейчас.

Она больше не плакала, просто заледенела от страданий.

Разлука, выпавшая на ее долю, была даже глубже, чем казалось поначалу. Она видела Ричарда в последний раз.

Это она, именно она уходила от него все дальше и дальше. Она теперь полностью отрезана от него, ибо мертва.

Слово казалось посторонним, как никогда раньше, но означало именно это. Если бы умер он, может, она и последовала бы за ним; теперь же не могла и этого. Она никогда не сможет вернуться к нему, и он никогда не придет к ней. Он не сможет; ведь она сама оттолкнула его. Все совершенно правильно и совершенно невыносимо. Она оттолкнула его, и с Ричардом покончено. Но для нее конец еще не настал.

Впервые в жизни ей пришлось столкнуться с последним из всех концов, но, как выяснилось, и он концом не являлся. Любая мелочь тянула за собой хвост воспоминаний, и это обнадеживало. Она никогда не думала, что будет так: заканчивая школу, выходя потом замуж, она считала, что начинает совершенно новую жизнь. Пожалуй, ей везло, она привыкла к своему везению, обещавшему и в будущем немало приятного. Но вот теперь ее ждала действительно совершенно новая жизнь. Благосклонная судьба хранила ее до поры от всех переживаний подобного рода.., как они называются? А-а, очень точно:

"умереть заживо". Она и к жизни-то как следует не готовилась, а в итоге плохо подготовилась и к смерти. Никогда-никогда сердце ее не обрывалось в неизмеримые глубины, оно легко держалось на трепещущих крыльях повседневной жизни, никогда не задаваясь вопросом, а что же, собственно, держит его. Она была совершенно обыкновенной женщиной, разве немножко более удачливой, чем другие. И вот она мертва.