Каннибализм в греческих мифах. Опыт по истории развития нравственности

Выше мы старались доказать, что волк находился некогда в большом почёте у греков, по той причине, что связанные с ним понятия напоминали свирепость и другие проявления древнейшего варварства между людьми, считавшиеся некогда делами похвальными. Кроме того, мы знаем, что понятие о каннибализме было впоследствии столь тесно связано с понятием о волке, что человек, поедающий человеческое мясо, представлялся как бы превращающимся временно в волка. Это явствует из греческих сказаний о ликантропии, т. е. оборотничестве. Такие же сказания существуют, впрочем, и у всех других народов. Греческому λυχάνθρωπος (волк-человек) соответствует немецкий Werwolf (человек-волк), латинскому versipellis [816] – русский оборотень. Особенно поучительны те сказания, в которых говорится о том, как обыкновенный человек, опоясавшись поясом такого оборотня, ощущает в ту же минуту свирепый голод и непреодолимую страсть растерзать всё, что бы ни попало ему под руки. [817] Мне кажется несомненным, что причиной появления подобных сказаний были отдельные случаи каннибализма в те времена, когда последний перестал существовать как общепринятый обычай и появлялся лишь в исключительных случаях. [818] Итак, с одной стороны, ввиду тесной связи каннибализма с народным представлением о волке и, с другой, ввиду почёта, в котором это животное находилось у греков, подобно тому, как лев у народов востока, спрашивается, вследствие каких же причин Ликаон является у Аполлодора убитым молнией, в то время как высокое значение его как древнейшего царя страны, в совокупности с его каннибализмом, заставляет ожидать именно превращения в волка, на которого, по-видимому, указывает даже самое имя его. Правда, что в других вариантах сказания он, действительно, превращается в волка. Но это превращение могло появиться, пожалуй, и впоследствии, взамен убийства молнией? Если так, если превращение в волка не было уже первоначально связано с каннибализмом Ликаона, то не только производство имени последнего от волка, но даже и приписываемый ему нами каннибализм станет делом сомнительным. Тогда, пожалуй, можно будет допустить то, против чего я особенно восстаю, именно, что волк появился в сказании только впоследствии, как «символ» чего-то, мне вовсе неизвестного, и что со временем, вследствие затемнения основного значения «волчьего символа», в сказание были внесены и некоторые каннибальские черты; – словом, все главные результаты моего исследования окажутся шаткими, ибо тогда представится вероятным, что не бытовые стороны играли в сказании главную роль, а другие, вовсе не отгаданные мною моменты. Посмотрим, насколько сравнение всех дошедших до нас вариантов сказания поможет нам выйти из этого затруднения.

В одном месте «Превращений» Овидия сам Зевс рассказывает, как он, обходя всю землю с намерением испытать людей, пришёл однажды и в Аркадию, к горе Ликейской, и вступил в дом обитавшего вблизи царя Ликаона. Когда народ, узнавши в нём божество, стал к нему молиться, тогда неверующий Ликаон «издевался над молитвами народа» и решился, наконец, подвергнуть божественность его следующего рода испытанию. Вот как Зевс продолжает свой рассказ:

«Ликаон собирается погубить меня нечаянною смертью. Этот способ испытания подобает ему. Да ещё, не довольствуясь этим, он ножом разрезает горло у одного заложника из молосского народа. Потом полумёртвые члены он отчасти варит в кипятке, частью же жарит на подложенном огне. Но как только он их поставил на стол, я карающим огнём разрушил его дом над ним же и над его достойными пенатами. В испуге он сам убежал». [819] Дальше Зевс рассказывает, как Ликаон был превращён в волка. После этого рассказа боги решаются погубить весь род человеческий. Интересно, что Зевс намеревается сначала исполнить это посредством ударов молнии, но, побоявшись, чтобы не загорелись эфир и ось земная, предпочитает ниспослать на землю потоп. [820]