Кандидатский минимум

Однако с химическим, физическим и математическим факультетами дела обстояли еще хуже. Вообще-то математику вроде бы мог взять на себя Мятный, но не сейчас, а только после того, как поработает под руководством Эйлера, для чего царь собирался взять своего придворного математика в Петербург. Но даже после этого из Александра Тихоновича декана все равно не выйдет и даже его половинки тоже. Может, со временем потянет на четверть, да и то не факт. Хотя, конечно, мужик он головастый. Новицкий уже убедился, что изобретенный им метод счета является не чем иным, как таблицей логарифмов, а прибор, сломанный о голову изобретателя его непосредственным начальником, – логарифмической линейкой. В общем, в ближайшее время господину Мятному предстояло с немалым разочарованием узнать, что и то и другое изобретено еще лет сто назад, хотя, конечно, заслуг Александра Тихоновича это почти не умаляет. Эйлер в деканы тоже не очень годится, даже если примет российское подданство; не любит он учительствовать.

С химическим же факультетом был полный абзац. Ну нет сейчас в России и даже за границей ни одного приличного химика! По местным меркам даже сам Новицкий вполне сошел бы за Менделеева. Но не преподавать же императору в университете?

«Кстати, а почему бы и нет? – сообразил Сергей. – Да, это могут неправильно понять, если узнают. Значит, надо читать лекции инкогнито, только и всего. Уже проверено – парик и накладные усы меняют внешность почти до полной неузнаваемости. Если же добавить в образ накладное брюхо приличных размеров, то она будет без всяких «почти». Ведь мне же самому нужны химики, а не адепты теории флогистона, подытожил свои рассуждения император. Значит, и готовить их придется мне. По крайней мере, самых первых. Какой бы псевдоним выбрать?»

Поначалу Сергею захотелось предстать перед студентами в образе Карла Иеронима фон Мюнхгаузена, но вскоре он вынужден был признать, что, несмотря на всю привлекательность данного имени, в конкретном случае оно не подходит. Его носитель – явный немец, что само по себе не очень хорошо. Кроме того, к такому персонажу кто-нибудь может обратиться по-немецки, и что тогда? Ответ «их бин кранк» подходит далеко не во всех случаях, а в своей способности выдать что-то иное Новицкий сомневался, и вполне оправданно.

Результатом глубоких раздумий стало то, что Сергей решил принять имя Козьма Петрович Прутков. Тем более что афоризмов он помнил немало, а склад химреактивов все равно придется организовывать, так почему бы не назвать его Пробирной Палатой?

Место для будущего университета император уже присмотрел. Ведь после ссылки Ивана и Василия Долгоруковых в казну перешло их имение Горенки, вполне пригодное на роль рассадника знаний. Оно было удобно расположено – не настолько далеко от Москвы, чтобы путь туда представлял какую-то трудность, но и не в ней самой, благодаря чему будет нетрудно обеспечить пропускной режим на довольно большой территории. В двадцать первом веке это место называлось Горенским лесопарком, что в городе Балашиха. Сергей уже послал туда небольшую команду – составить подробный план, прикинуть, какие здания для чего могут использоваться, что придется строить заново и где ставить забор, дабы по территории университета не шастали лишние. Кроме основной задачи имелась еще одна – поиск талантов. Все приближенные молодого царя знали – ему нужны люди, умеющие что-то делать хорошо. Рисовать, считать, вырезать по дереву, искать лечебные травы, дрессировать собак и так далее, вплоть до пения. Кстати, до Горенок осмотровая команда работала в Узком, голицынском загородном имении, перешедшем императору по завещанию Михаила Михайловича. И привезла оттуда молодого паренька, умеющего отлично перерисовывать. Именно так; рисовать пейзажи или портреты с натуры у него не очень получалось, а вот скопировать что угодно с плоскости на плоскость – это пожалуйста. В Узком он был учеником местного иконописца, оттого, наверное, его природные способности и развились столь однобоко, но Сергею как раз и нужны были именно такие.