Кандидат на выбраковку

Я помнил. Паша Бондарчук, еще за год до отъезда из России, не имел своей квартиры. Они жили в строительной бытовке: он, жена и пятеро детей. Паша несколько лет стоял в очереди на получение жилья. В конце концов какая-то добрая душа подсказала ему, что в их недавно построенном доме есть пустующие квартиры, которые долгое время никто не заселяет. Паша, набравшись храбрости и наглости, въехал в одну из них – трехкомнатную без разрешения. Самозахват обернулся многомесячной борьбой, в которой государственные чиновники, применяли все доступные им методы для выселения Паши из занятой квартиры. У многодетной семьи отключали электричество и воду. Приходила милиция. Весь тот год все Бондарчуки от мала до велика прожили в страхе, что в любую минуту их всех могут вышвырнуть на улицу. Дома постоянно дежурил кто-нибудь из взрослых – знакомых, друзей, чтобы власти не смогли выселить детей в отсутствие родителей. В итоге Паша победил, но это случилось почти перед самым отъездом. Жилплощадь закрепили за ним, и в конце концов он смог ее продать. Жить в государстве, с головой уходящем в трясину дикого рынка, такой большой семьей становилось небезопасно. В первую очередь для здоровья и будущего детей. Деньги, полученные за российскую квартиру, здесь, в Америке, помогли Паше немного встать на ноги.

Грустно, но мне иногда кажется, что сама Россия не любит себя в русских. Тем более в честных, не способных к воровству.

* * *

– Пойдемте внутрь? Я вас накормлю, – Лида всегда была гостеприимной хозяйкой.

Мы зашли в дом, и здесь наконец-то я смог сделать все, что хотел сделать очень давно, еще с момента посадки в самолет.

Есть не хотелось, однако, как только со стороны плиты, у которой «колдовала» Лида, донесся запах жареной картошки, я вдруг осознал, что о-очень голоден.

Пока Лида накрывала на стол, я начал понемногу осматриваться.

Несмотря на то что дом являлся тем, что у нас называли «вагончик», помещение изнутри не казалось тесным. Здесь было достаточно уютно. Конечно, отсутствовала дорогая мебель, но все напоминало обычный дом. В «гостиной» стоял небольшой стол, такой же когда-то красовался у нас дома. Стол был круглый, но его раздвинули, чтобы усадить всех. С одной стороны пространство было отгорожено невысокой стойкой – это кухня. С другой – виднелась дверь, узенький коридор и еще одна маленькая дверь. Дальше коридор вел в небольшую комнатку, которая служила спальней.

Из-за меня Лида наготовила всякой всячины, и по тому, что стояло на столе, легко было определить, что это стол, за которым привыкли сидеть люди с нашими, «русскими», вкусовыми пристрастиями: селедочка, соленые помидоры, огурчики, картошечка, короче – все привычное и не пугающее экзотичностью. Было просто, скромно, но очень аппетитно.

Перед трапезой дядю Сташу, как самого старшего среди нас, попросили прочитать молитву. Все встали.

– Господь и Бог наш. Мы благодарим Тебя за эту пищу, которую Ты нам послал сегодня. Мы знаем, что Ты не оставляешь своих детей и посылаешь нам все необходимое. Мы благодарим Тебя за то, что Ты помог нашему гостю в его долгом пути и благодарим Тебя за охрану на этом пути. Благослови всех, кто за этим столом, и помоги нам всегда оставаться верными Тебе.

– Аминь! – сказали все следом за дядей Сташей.

Тронуло то, что дядя Сташа в своей короткой молитве не забыл и про меня. За столом почти не разговаривали. Несмотря на то, что повод, по которому мы собрались вместе, был радостный, – мы не видели друг друга больше пяти лет. Но даже это радостное событие не очень располагало к веселью. За столом я спросил, знают ли они, что произошло в Москве в то утро, когда я улетал. Они не знали. Телевизионные новости здесь мало кто смотрел – сказывались проблемы с языком.

Я рассказал, что буквально за четыре часа до того, как мой самолет оторвался от земли, в Москве прогремели взрывы. Это уже была вторая серия террористических актов. Девятого сентября произошел взрыв в доме на улице Гурьянова. В результате погибли восемьдесят семь человек. А в утро моего отлета был взорван дом на Каширском шоссе. Погиб сто двадцать один человек. Конечно, Москва, Россия отсюда из Америки казались далекими и немного неправдоподобными. Но мы оставались теми, кем всегда себя ощущали – русскими. У каждого оставались в России родственники и знакомые. Просто невозможно не думать и не переживать за них. Происходящее в стране, откуда мы все приехали, пугало. Никто не знал, во что это может вылиться, к чему привести.

Каждый за столом думал о чем-то своем. Все сидели молча. Даже девчонки, обычно улыбчивые и смеющиеся, сидели сейчас сосредоточенные и помрачневшие.

* * *

– Ну, что мы будем делать? – Лида потихоньку убирала со стола, девчонки ей помогали. Она посмотрела на меня. – Ты, наверное, устал после долгого перелета? Может быть, отдохнешь?