Читаем Кандидат на выбраковку полностью

Подобный способ купания повторялся из раза в раз на протяжении всего времени, которое я провел дома. Тяжелее всего приходилось зимой, потому что, несмотря на минусовую температуру снаружи, мать все равно пристраивала меня, голого и мокрого после ванны, на полу перед открытой форточкой. Очень долгое время после этих процедур мне не удавалось прийти в себя и перестать стучать зубами.

Тогда я не понимал, почему все происходило именно так. А вот матери было хорошо известно, что воспаление легких может стать последним заболеванием в моей жизни. Можно только предполагать, что было у нее на уме, чего она добивалась, но в результате ее усилий я не только не загнулся, а практически перестал болеть и бояться сквозняков. Впервые я серьезно заболел спустя много лет, да и это была, так называемая, «больничная инфекция».

* * *

Как-то раз, сестренка Таня подошла и неожиданно ударила меня по щеке. Внимательно посмотрела мне в глаза и ударила еще раз.

– Таня, за что? Что я тебе сделал? – было не больно, сил у девятилетней девочки немного, но от ее ударов у меня остановилось сердце. Сестренка увидела на моих глазах слезы, повернулась и вышла из комнаты.

– Ну, как он там? – это был голос матери.

– Плачет, – ответила сестренка.

Я не плакал. Я захлебывался.

* * *

Полгода дед обивал пороги кабинетов всяческих начальников областного и городского здравоохранений. После таких посещений он всегда приходил к нам докладывать о результатах. Наконец, уже в конце марта, дед принес долгожданное: «Антон, на следующей неделе ты едешь в санаторий». Голос у него был веселый – мать уже измучила старика упреками, дескать, не может сделать «простой вещи», вернуть внука в санаторий, чтобы тот доучился.

Я сам не ожидал, что так несказанно обрадуюсь его словам.

Я еду домой!

Я еду домой из «дома»!!

Домой!!!

Я вернулся в санаторий, где меня все помнили, все знали. Вместо трех месяцев, как это ожидалось вначале, я пробыл у родителей десять. Пропустил год, во второй раз стал учиться в седьмом классе. И очень об этом жалел.

Время, проведенное дома, в семье, вылетело из памяти почти полностью, как будто этого года в моей жизни не было. Память, как правило, стирает все, о чем мучительно вспоминать. Это хорошо. Иначе жизнь становится кошмаром.

* * *

В то время моей самой большой мечтой была Семья. Не было ничего желаннее, чем жить в окружении родных и близких. Мечта жива и поныне. Однако вместо семьи Бог посылает мне друзей, которые заполняют образовавшуюся пустоту и поддерживают во мне ощущение полноты жизни. Временами, в минуты отчаяния, мне кажется, что мои чувства к этим посторонним людям намного шире и светлее, чем мои же чувства к «официальным» родственникам. На самом деле, как ни странно это осознавать, своих родных я всегда любил и продолжаю любить какой-то фанатичной, неистребимой любовью. Вопреки всему.

Ни грузчиком, ни математиком…

Хотя лечения мне никакого не предполагалось, тем не менее, у меня был лечащий врач – Самсонов Герман Васильевич – плотный мужчина, с густой, почти рыжей, шевелюрой и строгим взглядом. Был он хромоног и носил спецобувь. Все замечающие детские глаза разглядели, что подошва одного самсоновского ботинка сантиметров на десять толще другой. Хромал Самсонов после перенесенного в детстве заболевания. Его хромота и то, что он единственный мужчина среди работавщих в нашем отделении, окружали Германа Васильевича ореолом таинственности. Это так будоражило детское воображение, что мы стали придумывать истории о том, что он воевал и был ранен на фронтах Великой Отечественной войны.

Откуда-то мы узнали о его прежней работе хирургом. Вокруг меня такие же, как я, дети поступали, лежали долго год, два, больше, но все выписывались, выздоровевшие или с надеждой на выздоровление. Я, так же как и все, хотел выписаться исцеленным и втайне надеялся, что Герман Васильевич сможет помочь мне. Именно он – сможет.

Позже я понял, вылечить меня – задача непосильная никому. Однако втайне все равно надеялся, что, возможно, хирургическая операция изменит мое состояние к лучшему. Для меня профессия хирурга стояла тогда наравне с профессией летчика-космонавта, а может и выше. Я понимал, что никогда не стану летчиком-космонавтом. А вот стать хирургом мечтал. Это была моя первая мечта из разряда «кем ты хочешь стать, когда вырастешь». Я тогда не понимал, что мое заболевание предельно ограничивало перечень доступных мне профессий. И профессия врача-хирурга была в том самом «черном» списке.

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии