Канарский вариант

Он уже привычно отбивался от ночных хулиганов и грабителей в подземке, смело забредал в опасные для смиренного обывателя районы, и даже на какое-то время примкнул к банде рокеров из верхнего Манхэттена, грабя магазины, случайных прохожих и бензоколонки. У рокеров он выучился виртуозному криминальному жаргону.

Тяга к мирным профессиям все же возобладала, и, покинув общество плохих мальчиков, Василий устроился-таки на работу продавцом в один из мясных магазинов китайского квартала, снял комнатенку в Бруклине, а через неделю хозяин магазина сделал ему предложение, сказав, что может устроить его на аналогичную должность в аналогичную торговую точку к своему брату, чей бизнес располагался в двух шагах от обретенного Васей жилья.

– Где же это? - спросил Василий начальника.

– На Брайтон-Бич, - ответил китаец.

– Как?!

Да, это был единственный, кроме, пожалуй, ликерного, магазин на Брайтоне, принадлежавший представителям самой многочисленной нации планеты. И только в этот магазин не заглянул Вася в поисках работы, ибо отчего-то постеснялся узкоглазого, очень иностранного и потому даже загадочного персонала, занятого виртуозными манипуляциями по разделке рыбных и мясных туш.

Проработав у китайцев с полгода, приобретя подержанный автомобиль и модные ковбойские сапоги, Вася, познакомившись со странствующей ослепительной блондинкой, подался с ней в Майами, где занялся, вспомнив наконец о своем художественном даровании, самостоятельным бизнесом, а именно - производством фальшивых американских двадцаток.

Двадцатки получались откровенно неважного качества и разменивались либо в полумраке ночных такси, либо в барах. Значительную роль в бизнесе играла длинноногая блондинка, выходившая на работу в юбке, едва прикрывающей трусики, чем здорово отвлекала служащих сервиса при расчетах с клиентом.

Порой двадцатки с возмущением отвергали, и тогда Вася, извиняясь и ахая, врал, что ему всучили такую, мол, сдачу при покупке бриллиантового колье для жены…

До полиции не доходило, ограничивались советом внимательнее рассматривать деньги. Встречались и любители долгих лекций на тему, каким именно образом их рассматривать, и Вася, мрачно кивая, попав на выпивку или же на проезд, выслушивал нудных знатоков, глядя с тоской на вхолостую проносящиеся мимо таксомоторы.

След Васи, на какое-то время затерявшись в американских тропиках, неожиданно обнаружился в Берлине, откуда он позвонил мне в Москву, сказав, что в настоящий момент провожает Советскую Армию, занимаясь ее продовольственным снабжением, и приглашал в гости, дав номер своего телефона.

И вот, с опозданием в три года, я в гости наведался, не очень-то, впрочем, надеясь застигнуть на немецкой земле неутомимого путешественника.

Набрал, зайдя в телефон-автомат, уже затершийся на странице записной книжки номер.

Неприязненный женский голос, в котором угадывались характерные интонации покинутой любовницы, сообщил, что «Васья» здесь больше не проживает и новый его номер телефона такой-то.

– Где это? - спросил я, записывая длинный ряд цифр.

– Это - Тенерифе, - ответила собеседница и брякнула трубку. Канарские острова?

Мне оставалось только растерянно усмехнуться, усматривая в этаком совпаденьице определенного рода символичность…

– Вася?

– Игорек?! Ты откуда?

– Из Берлина.

– Чего там делать, в Берлине-то? Армия же ушла…

– Я проездом. На Канары.

– Ты гонишь!

– Точно. Адрес дашь?

– А нету, бомжуем пока…

– А что у тебя за номер телефона какой-то чудной? Банковский код просто…

– Сотовый. Здесь это дешевле стационарного. Ну, появишься на островах, звони.

Я повесил трубку на рычаг, не очень-то представляя себе бомжа с телефоном сотовой связи - в российской, по крайней мере, действительности, - и отправился к компаньонам, поджидавшим заказанные поросячьи ножки с гарниром из кислой капусты в ресторанчике напротив.

Ночь провели в западной части города, в дешевом отеле «Транзит» казарменного типа, в номере с десятью спальными местами.

Отель, вероятно, был ориентирован на определенную категорию туристов, к которой относилась и наша компания.

На следующий день, промчавшись автобанами Германии с их желтыми и синими табло указателей, с полосатыми красно-белыми сачками, определяющими направление ветра, мы въехали в маету плотных парижских пробок.

Величайшая из столиц европейской культуры Вове решительно не понравилась. То есть поначалу он восторгался архитектурными видами и многообразием стоявших на углах шлюх, но когда, выпив на Енисейских полях кружку пива, узнал, что цена напитка - семь долларов, а с конвертацией во франк и того дороже, сказал, что из этой обманной страны надо срочно линять.

– Недаром русских к французам всегда тянуло! - изрек он, по-своему истолковав культурно-историческую традицию.

Пребывая в большом огорчении и досаде, от здешних цен, Вова даже не удосужился подняться на ржавую и ощутимо качающуюся Эйфелеву вышку, с презрением обозвав нас фраерами, которых «разводят» за посещение какой-то каланчи.