Камуфлет

От милого беспорядка не осталось и следа. Чудовищная свалка из книг, картин, коллекции оружия, домашних мелочей и одежды громоздилась прямо посреди комнаты. Обеденный стол для чего-то перевернули вверх тормашками, а потертые, но удобные кресла исполосовали в лохмотья. Посреди безжалостного разгрома сидела Антонина Ильинична в раздрызганном платье и предавалась любимому женскому занятию — безутешным слезам.

Мечислав Николаевич с сожалением убрал револьвер, и отправился осматривать другие комнаты. А Ванзаров, кое-как пристроил неудобную шпагу, присел на корточки рядом барышней:

— Ну, будет-будет. Слезами делу не поможефь. Что стряслось?

— Он… Он… Он… — Дальнейшее так и не выпуталось из сопливых всхлипываний.

— Кто злодей-то?

— Ленский! — Рыдания только пуще.

Да что ж такое! Все время мертвецы воскресают и путают умных чиновников сыскной полиции. Пора бы им успокоиться, в самом деле.

— Что ему понадобилось?

— За-а-ве-е-е-ща-а-ание!

— Хотел лифить опекунского наследства?

— Не-е-ет, кн-кн-князя…

Имея большой опыт успокоения всяческих слез, Родион Георгиевич быстро привел девицу в чувство. И тут выяснились совершенно удивительные обстоятельства.

В одиннадцатом часу утра явился Ленский и заявил, что никуда не уехал и более того, не уезжал. У него были безотлагательные дела, которые закончились полным фиаско. Но подробности сообщить отказался. Был он страшно взволнован, рассержен и крайне торопился. Причину столь внезапного визита объяснил просто: ему требуется завещание Одоленского. Вернее, не само завещание, а та половина листа, которую надо предъявить стряпчему. Князь составил душеприказную странно: все состояние, дома, счета в банках и даже мотор должны были отойти предъявителю оторванной половины листа, на котором и были изложены все условия рукой Его светлости. Почему-то Ленский был уверен, что вторая половина хранится у Берсов. Сколько Антонина ни уверяла, что этого быть не может, он не слушал. Ленский словно обезумел — скидывал книги, проверяя каждую, срывал картины, распарывал обшивку кресел и даже перевернул стол, надеясь обнаружить пропажу. Но так ничего и не нашел.

— Почему он был уверен, что завефание здесь? — задумчиво, как мог, спросил Ванзаров.

Антонина жалостно всхлипнула:

— Я не знаю, поверьте…

— Может быть, дядя что-то утаил?

— Это на его совести…

— У стряпчего Выгодского искать не пытался?

— Откуда мне знать…

— Куда Ленский мог двинуться теперь?

— Мне кажется, он собирался обыскать нашу дачу…

До Озерков даже на сумасшедшем лихаче ехать не меньше полутора час. Если Ленский был здесь два часа назад, у него приличная фора. Но не испробовать такой шанс — просто грех.

Родион Георгиевич приказал девушке напиться чаю или водки, уж как получится, запереть дверь, никуда не уходить, и открывать лично ему и никому более.

Августа 10 дня, ближе к двум, жары не чувствуется Дача по Финляндской железной дороге

Никому более не позволено приближаться. Оцепление задерживало любопытных на дальних подступах. Да особо желающих одолеть кордоны жандармов и людей в штатском, за которыми незримо чудились «гороховые пальто», не наблюдалось. Даже местные городовые топтались поодаль, не желая лезть не в свое дело. И так понятно: революционеров ловят. Видать, филер пронюхал про подпольную типографию или склад оружия, их на дачах за милую душу прятать. Вот «охранка» и прихлопнет всех разом. Зря, что ли, столько народу нагнали?

Внезапно на дачную дорожку влетела взмыленная лошадь, а за ней скрипящая пролетка. Пассажиров было двое, и выглядели они, не к месту, странно. Один — в роскошном сюртуке, какой на приемы только надевать, да еще со шпагой между колен, другой в приталенном костюмчике, вышедшем из моды лет десять назад. Господа равнодушно поглядывали на жандармские чины и штатских, с некоторыми обменивались приветливыми кивками и беспрепятственно приблизились к окруженной даче. Остановить их никто не решился. Видимо, серебряные петлицы коллежского советника внушали некоторое уважение. Все же нашелся жандармский поручик, который схватил под уздцы кобылу и заявил:

— Прошу простить, ваше высокоблагородие, дальше нельзя.

Коллежский советник бодро спрыгнул в траву, чуть не зацепив шпагой порожек, приказал позвать старшего и огляделся. Дачу Берсов от арендованных владений семейства Ванзаровых отделяло два сада.

Ротмистр подошел быстро, но выглядел неважно: посеревшее лицо, глаза красные, как от бессонницы:

— Что вам здесь надо? — спросил он охрипшим от команд голосом.

— Хочу оказать помофь в поимке злоумышленника, — ответил Ванзаров.

— Справимся без вас.

— Позвольте один вопрос: уверены, что он прячется на даче?

— Без сомнений.

— Готов доказать обратное.

— Что это значит?

Родион Георгиевич предложил отойти в сторонку и, оказавшись в относительном уединении, сказал тихо, но уверенно:

— Мне все известно, Вадим Францевич.

Модль уставился на него:

— О чем это вы?

— О камуфлете.

— Не понимаю.

— Согласны выслуфать до конца?

Ротмистр кивнул.