Камуфлет

Но в игру опять вступает случай. «Мемнон» видит объявление «Незнакомца» в «Новом времени» и решает использовать шанс, чтобы скорее подставить под удар Берса. И посылает его на встречу в дачный лесок. Видимо, с приказом представить липового гипнотизера, взяв всю вину на себя. Уговорить просто: Николаю Карловичу обещают помучаться в камере с месяц, а потом – свобода и процветание уже в «новой» России. Но «Мемнон» знал, что Берс может сыграть одну роль: опереточного злодея. Он просчитал: убедившись в фальшивости убийцы, я захочу проследить, куда ведет эта ниточка, и обязательно отпущу его. Остается только ждать с включенным мотором. И коллежский асессор гибнет под колесами.

У меня нет выхода: висит угроза ареста, надо спасать из заточения семью. Я предъявляю ротмистру Модлю труп убийцы. Этого достаточно. Меня немедленно представляют министру двора, которому я доказываю, что никакого заговора нет, а расчлененный труп, без сомнения, принадлежит Петру Ленскому. За что и получаю награду.

Что должно было случиться дальше? Третий и последний акт трагедии. Ванзаров своими руками подносит феникса, заводит ключик… Неизбежно гибнет цесаревич, возможно, кто-то из великих княжон, а если повезет, и государыня. Государь впадает в прострацию, это не трудно предположить, зная его характер. Ягужинский указывает виновных. Утешая Николая, полковник намекает на первого сына: его следует приблизить и сделать наследником ввиду таких исключительных для трона обстоятельств. А потом… Я не умею сочинять фантазии. Логике дальнейшее не поддается. Союз старой и новой крови уже потребовал много крови свежей. Сколько бы пролилось после?

Не могу знать, каким бы властителем стал «Мемнон», но уверен: за одним мудрым царем, отстроившим империю, пришло бы десять бездарных, порушивших труды его. Не по силам единственной воле справиться с ленью миллионов подданных. К тому же российская вседозволенность и презрение к законам – это Сатурн, всегда пожирающий своих детей. Возомнивший наполеоном погибнет от себя самого. Хотя будет уверять, что всего лишь забыл про мельчайшую улику или обдернулся, и туз открылся дамой пик. По-иному быть не может. Высшая логика не дозволит.

Злодей, дерзнувший на права Создателя, неминуемо обращается в шестеренку высшего замысла. В этом я уверен, как инквизитор. Жаль, что гений и злодейство не только совместны, но и невозможны друг без друга.

Что же касается символа возрождения власти – серебряного феникса, то здесь все банально. В коллекции Одоленского хранился экземпляр с камешками горного хрусталя. Ювелира Кортмана он попросил изготовить такой же, но с бриллиантами. Ведь дарить цесаревичу какие-то стекляшки, даже от имени сирот, для князя было немыслимо. Вот и все.

На сим завершаю и прошу: папку, которую нашли, не открывать, а поступить с ней так же, как с неоконченным романчиком Николая Карловича. То есть сжечь не читая. Впрочем, писания его племянника вкупе с моими письмами – туда же. Если устроите аутодафе на углях дачи, доставите мне истинное удовольствие. Примите уверения в искреннем почтении.

Ваш Ванзаров,

P.S. Желаю счастливо съездить в Гамбург на 10-й съезд Международного союза криминалистов. Везите любые новинки, которые раздобудете. Нам все пригодится.

Пролетку сильно дернуло, лошади встали.

– Тута… значить… эта, мля? – поворотясь, осведомился извозчик.

Аполлон Григорьевич осмотрелся. Пейзаж выглядел бесподобно: слева дача с выбитыми стеклами, правее торчат обгорелые головешки какого-то строения, кусты вырваны, деревья повалены. Приехали куда следует.

Лебедев прихватил посылку, Никифору Пряникову велел ждать, не заплатив, и отправился на пепелище.

Свежая газета, в которой печаталась сенсация из Портсмута о заключении мира с Японией и депеша о гибели полковника Ягужинского от пули студента-революционера, была скручена в жгут, ставший факелом. Плотный картон не хотел заниматься, но пламя наконец принялось и окрепло. Криминалист подержал за уголок, чтобы огонь стал сильным, обжег пальцы и бросил полыхающую стопку бумаг. Дождавшись, когда костерок обратился в пепел, растоптал его тщательно.

С чувством выполненного долга Аполлон Григорьевич отправился собирать пожитки Софьи Петровны. Уже подойдя к разбитой веранде, услышал:

– Прошу прощения, вы к Ванзаровым?

За побитым заборчиком виднелся исхудалый юноша с выплаканными глазами.

Оказалось, почтальон приносил открытку, адресата не оказалось на месте, так он оставил соседям. Молодой человек попросил передать корреспонденцию куда следует.

На почтовой карточке был забавный снимок.

Представьте: в черной комнате стоят два зеркала под таким углом, чтобы отражаться друг в друге. Лицом к ним, но затылком к фотографической камере находится юноша. Он отражается в левом зеркале, а оно посылает свое отражение правому так, что выходит забавный фокус: герой портрета окружен четырьмя своими же фантомами. Кто из них настоящий, а кто отражение – неведомо.