Камни (СИ)

— Не против, если я пристегнусь? — интересуется он. Голос звучит вежливо, но во взгляде — откровенный вызов, и Павел не понимает, чем за эту несчастную пару секунд уже успел не понравиться этому клиенту.

— Конечно, нет, — быстро отвечает он, заводя машину.

Ему очень хочется спросить, отчего бы, ему, собственно, по мнению мужчины, следует быть против, но он решает не рисковать.

Это вопрос. Он требует ответа.

Пусть лучше раздражённый мужчина молчит.

Какое-то время они едут молча. На долго светящемся красным светофоре Павел аккуратно окидывает клиента взглядом и на какую-то секунду ощущает кроткий, едва ощутимый укол зависти.

Брутальный красавчик. За ним наверняка увиваются толпы женщин.

Волосы у мужчины светло-русые, почти блондинистые, но брови — тёмные. Одет он в чёрные джинсы и короткую кожаную куртку — брутальнее некуда, что и говорить. На лице — лёгкая небритость, та самая, которую в народе обычно кличут «трёхдневной щетиной».

Павел отчего-то уверен, что красавчик нарочно оставляет эту трёхдневную щетину.

Он где-то читал, будто бы женщинам такое нравится.

В себе самом Павел не находит ничего такого, что было бы способно привлечь. Внешность у него восточная, глаза — раскосые, от чего в Петербурге его часто принимают за мигранта. Руки и ноги видятся ему самому похожими на палки, а тело — тощим и нескладным.

Мать всегда говорила, что он симпатичный, но Павел ей не верит.

Для родителей их собственные дети всегда как минимум симпатичные; редко кому они напоминают гоблинов.

Мужчина перехватывает его взгляд и тут же хмурится, а затем — уже открыто усмехается.

Павел отводит взгляд.

— Считаете, я неряшливо выгляжу? — вновь усмехнувшись, задаёт он вопрос, и внутри у Павла всё напрягается.

Началось.

Смена в эту субботу выдалась тяжёлая. Одна неслабо перебравшая в баре блондинка с губами на половину лица чего стоила! Всю дорогу она заплетающимся языком пыталась поведать Павлу о подробностях своей личной и сексуальной жизни, а потом и вовсе чуть не заблевала салон.

У парадной даму встретила мать — сурового вида женщина восточных кровей — и Павлу тут же стало от души жаль блондинку с губами.

Потом были ссорящиеся всю поездку супруги, подвыпившая троица парней и скандальная пожилая дама с бесконечно верещащим той-терьером.

Теперь ещё и этот красавчик пытается нарваться.

— С чего вы взяли? — как можно более неэмоционально отзывается Павел, и светловолосый мужчина снова ухмыляется.

Кажется, ухмыляться — его любимое занятие.

— Вы посмотрели на мою щетину и явно остались недовольны, — отвечает он.

— Вам показалось, — миролюбиво отвечает Павел.

Мужчина явно не собирается униматься, но в этот момент у него — к огромной радости Павла — звонит телефон.

Он тут же отвечает на звонок, но не по-русски. Он говорит на странном языке, напоминающем немецкий, и Павел удивляется тому, что ещё пару секунд назад недовольный красавчик щебетал на русском без какого-либо акцента. Голос его становится ещё более раздражённым. Сказав собеседнику ещё пару не менее нервных фраз, он наконец прощается, тычет на сенсорную клавишу отбоя, и в этот момент Павлу кажется, что сейчас он запустит телефоном прямо в лобовое стекло.

— Достал, — тихо говорит он.

Павлу внезапно начинает хотеться выразить сочувствие, но он считает, что лучше молчать. Однако в этот момент клиент сам поворачивается к нему.

— Можете и насчёт этого высказаться тоже, — говорит он.

Павел пожимает плечами:

— И в мыслях не было.

Брутальный красавчик смотрит на него в упор.

— У вас есть родители? — внезапно спрашивает он.

— Да, — быстро отвечает Павел, стараясь ничем не выдать удивление — нет, изумление, которое вызвал у него этот вопрос.

Павел понимает, что клиенты бывают разные и разговоры они заводят тоже разные.

Но, кажется, это немного не тот случай.

— Да, конечно, — быстро добавляет он. Мужчина вновь усмехается.

— Почему «конечно»? Не у всех есть родители, — он выдерживает нарочито длинную паузу и наконец добавляет: — Скажем, у меня нет матери с девяти лет.

— Извините.

— Да ничего, — отзывается мужчин, теперь уже относительно миролюбиво. Павел мельком смотрит на его лицо и только сейчас замечает, каким уставшим оно выглядит.

Мужчина вскидывает руку, чтобы вновь взглянуть на экран телефона, и Павел вдруг замечает на запястье его правой руки браслет в виде массивной цепи, на которой болтается подвеска.

Это религиозная подвеска.

Звезда Давида.

— Не пяльтесь так, а то сейчас опять до вас докопаюсь, — не менее миролюбиво предупреждает мужчина, и Павел тут же кивает в ответ:

— Хорошо.

— Чего доброго, ещё в антисемитизме обвиню, — заканчивает мужчина и внезапно тихо смеётся.

Павел не знает, что на это ответить. Этот клиент внезапно делается ему приятен. Вероятно, у него просто был тяжёлый день. Павлу хочется сказать ему что-нибудь ободряющее, что-нибудь вроде «забей, чувак, завтра будет новый день, всё будет хорошо».

Но, разумеется, он ничего подобного не говорит.

Вместо того он продолжает молчать, но мужчина заговаривает сам.

Он задаёт вопрос — настолько неожиданный, что в первое мгновение Павлу кажется, что он ослышался.