Камикадзе на прогулке

В общем, гроллами обо мне было уже снято несколько телепрограмм — все же сказывалась моя медицинская карьера. Так что, в целом, у меня была хорошая пресса у гроллов, несмотря на участие в войне и пару тюремных отсидок за военные преступления. Но это обычная практика для всех энерговоинов Омеги, принимающих участие в боевых операциях, несанкционированных гроллами. Я еще по сравнению с некоторыми — белая и пушистая, можно сказать. К тому же, мои участившиеся визиты в Роонхартисс, к моим новым друзьям и подругам, подавались на гролловском тиви как пример того, что воины Омеги хорошо относятся к законопослушным гроллам Союза Семей. Дело в том, что я по законам Союза Семей все еще была несовершеннолетней, и гроллы не имели возможности принудительно провести тотальную биологическую проверку. Поэтому статуса Отверженной я еще не умудрилась получить, в отличие от более взрослых своих товарищей по Омеге. И могла находиться на территории Союза Семей совершенно официально, по визе Семьи Роон. А гролловские телевизионщики и наше Министерство Обороны этим, мягко говоря, злоупотребляло.

Я ведь была солдатом — и не только на реальной войне, но и на информационной. Так что еще неизвестно, где от меня был больший толк генералу Устинову и его прихвостню, Доновану Харрисону, у которого я была в хитпараде звезд тиви, как жертва нелегальных экспериментов гроллов-ренегатов, выросшая по вине ренегатов сиротой и лишенная нормального детства и семьи…

Я довольно быстро вернулась в строй. Если гроллы-ренегаты таким образом пытались меня напугать — они сделали ошибку. И, так как я возобновила сотрудничество с генералом Устиновым, думаю, они себе же хуже в итоге и сделали.

Хотя… мне на мейл, кроме обычных писем, пришло еще одно, от гроллов-ренегатов Старших Семей, с официальными извинениями и заверениями о том, что подобные случаи не повторятся, и они, мол, приносят свои искренние извинения. Мол, они не воюют с детьми, женщинами и, тем более, врачами. А все беспредельщики, которые нарушают это правило, будут беспощадно караться.

Я не ожидала, что гроллы-ренегаты Старших Семей утрудят себя тем, что проведут свое собственное расследование. Но, судя по письму, они взяли за горлышко некоторых моих недоброжелателей, а кого-то, из совсем уж отмороженных, и вовсе удавили. В общем, провели некоторую разьяснительную работу в своих кругах. Так что контракты за мою голову и голову Антонио Гонзалеса, а также некоторых других Омеговцев были сняты — некому уже было раздавать подобные контракты.

Но меня ведь не обманешь — просто гроллы-ренегаты Старших Семей очень бережно относились к своим созданиям-артефактам, считали их неприкасаемыми. Мне ли не знать… По их замыслам мы должны были оставаться в живых любой ценой, как носители ценной генетической информации, которые рано или поздно передадут ее в следующее поколение. Чем же мы будем заниматься, живя, совершенно не важно. А тех преступников, которые забывали об этом, элита ренегатов беспощадно истребляла как Отсев. Так что были у ренегатов правила, и выполнялись они, пожалуй, не менее эффективно, потому что расплатой за грубое их нарушение была как правило смерть, без права на Вторую Жизнь. Быстро и прагматично, чего уж там…

В какой-то мере, наши создатели гордились нами, если артефакт начинал использовать свои уникальные качества по прямому назначению. Для боевых артефактов, к которым, надо полагать, я и принадлежала, мерой успеха создателей артефакта являлась их повышенная боеспособность, даже если такой артефакт, воспитанный в Федерации, сражался в Омеге против своих же создателей. Поэтому я, несмотря на явные признаки боевой энергоматрицы, так стремилась к медицинской карьере Мастер-Целителя. Этот дар был заложен в моей семье изначально, в нескольких поколениях врачей — задолго до вмешательства ренегатов, похитивших мою мать для своих экспериментов.

За Антонио Гонзалесом и многими нашими лучшими энерговоинами телевидение гроллов пристально приглядывало, и эта информация позволяла гроллам Старших Семей, особенно гроллам-ученым, оценить полезность тех или иных экспериментальных разработок, внедренных в артефакты впервые.