Камешек в небе. Звезды как пыль

Алварден почувствовал нечто вроде триумфа. Если бы он привез ее на Сириус, ее могли бы называть землянкой, но она была бы равной им, и он с радостью вцепился бы зубами в глотку каждому, кто осмелился бы…

И он вспомнил, что вряд ли сможет привезти ее на Сириус — вообще привезти кого-либо. Потому что вряд ли он сам будет когда-нибудь на Сириусе.

Потом, как будто для того, чтобы убежать от этой мысли, убежать от всего, он крикнул:

— Вы! Как вас там! Шварц!

Шварц на мгновение приподнял голову и посмотрел на него. Он по-прежнему ничего не говорил.

— Кто вы? — настойчиво продолжал Алварден. — Как вы ухитрились вмешаться в это дело? Какова ваша роль в нем?

И от этого вопроса все всколыхнулось в душе Шварца. И он в ярости бросил:

— Я? Как я ухитрился вмешаться в это дело? Слушайте. Когда-то я был никем. Честный человек, работяга-портной. Я никому не причинил зла. Я никого не тронул. Я заботился о своей семье. А потом, безо всякой причины… я оказался здесь.

— В Чике? — спросил Алварден, не совсем понимая его.

— Нет не в Чике! — еще яростнее прокричал Шварц. — Я оказался в этом безумном мире… Ох, да какое мне дело, поверите ли вы мне или нет? Мой мир в прошлом. Мой мир имел землю и еду, и два миллиарда человек, и это был единственный мир.

Некоторое время Алварден напряженно молчал. Потом он повернулся к Шенту.

— Вы способны его понять?

— Вообразите, — тоном слабого удивления сказал Шент, — что у него был червеобразный аппендикс. В три с половиной дюйма длиной. Ты помнишь, Пола? И зубы мудрости. И волосы на лице.

— Да, да! — также яростно кричал Шварц. — И мне жаль, что у меня не было хвоста, который я смог бы показывать. Я — из прошлого. Я пропутешествовал сквозь время. А теперь оставьте меня в покое! — И внезапно добавил: — Скоро они придут за нами. Это ожидание нас только ослабляет.

Так же внезапно Алварден спросил:

— Вам это известно? Кто вам сказал?

Шварц не ответил.

— Это был секретарь. С носом, как у попугая?

Шварц не мог описать внешность того, с чьим разумом он общался путем прикосновения, но… секретарь? То было лишь мгновение, ощущение прикосновения, впечатление властного ума сильного человека, и он, оказалось, был секретарем.

— Вялкис? — спросил он с любопытством.

— Что? — сказал Алварден, но его прервал Шент:

— Так зовут секретаря.

— О… Что он сказал?

— Он ничего не сказал, — ответил Шварц. — Я знаю, это — смерть для всех нас, и выхода нет.

Алварден понизил голос.

— Он безумец, вы не считаете этого?

— Не знаю… Строение его черепа… Оно было примитивным.

Алварден удивился.

— Вы хотите сказать… О, но это невозможно…

— Я тоже всегда так думал. — Некоторое время голос Шента казался слабым подобием его голоса, как будто присутствие научной проблемы перестроило его разум настолько, что личные дела стали не важны.

— Рассчитано, какая энергия требуется для распределения материи вдоль оси времени, и считалось, что в это должны быть вовлечены величины большие, нежели бесконечность, поэтому на проект всегда смотрели как на невозможный. Но другие говорили о возможности «ошибок времени». И прежде всего потому, что исчезали космические корабли. В прошлом произошел случай с Хором Даналлоу, который вошел однажды в дом, но никогда оттуда не вышел… И потом есть планета, которую можно найти в галактографических книгах прошлого столетия. Три экспедиции посетили ее и дали полное ее описание, а потом ее больше никто не видел. Имеются и некоторые отрасли ядерной химии, отрицающие как будто закон консервации массы-энергии. Атомы с бериумом в мгновенных, но твердых пропорциях, под влиянием излучения гамма-лучей, помещенные в резонирующую систему…

— Отец, — сказала Пола, — хватит. Совершенно бесполезно…

Но Алварден прервал их более решительно.

— Подождите-ка. Дайте подумать. Именно я могу разрешить вопрос. Кто же еще? Позвольте мне задать ему несколько вопросов. Послушайте, Шварц.

Шварц вновь бросил на него взгляд.

— Ваш мир был единственный в Галактике?

Шварц кивнул, потом мрачно сказал:

— Да.

— Но вы только думали так. Я хочу сказать, что вы не совершали космические путешествия, так что не могли проверить свою гипотезу. Могло существовать множество других населенных миров.

— Этого я сказать не могу.

— Да, конечно. Жаль. Как насчет атомной энергии?

— У нас была атомная бомба. Уран… и плутоний… Думаю, что это и сделало радиоактивным теперешний мир. Должно быть, была другая война после того… после моего ухода… Атомная война. — Каким-то образом Шварц вернулся в Чикаго, вернулся в свой старый мир еще до бомб. И ощутил жалость. Не к себе, но к тому прекрасному миру…

Но Алварден что-то бормотал себе под нос. Потом сказал:

— Хорошо. У вас, конечно, был язык?

— На Земле? Множество.

— А как насчет вас?

— Английский… после того, как я стал взрослым.

— Скажите что-нибудь на нем.

Два месяца или даже больше Шварц не говорил по-английски. Но теперь с огромным удовольствием он медленно произнес:

— Я хотел бы вернуться домой и быть с моим народом.

Алварден обратился к Шенту.

— Это тот язык, который он использовал, когда подвергался действиям синапсифера?