Каменный леопард (ЛП)

Сумка была доставлена в Париж в субботу, 18 декабря, но только в воскресенье утром Роджер Данчин, продираясь сквозь кипу бумаг, наткнулся на вырезку, которую он показал Алену Блану, оказавшемуся рядом с ним, служебную записку в Елисейский дворец, Данчин отправил и служебную записку, и отрезок через дорогу, и к обеду Гай Флориан увидел оба документа. В три часа пополудни советский посол Леонид Ворин, обедавший с Аленом Бланом, прибыл в Елисейский дворец, коротко побеседовал с президентом, а затем поспешил обратно в свое посольство на улице Гренель.

Вернувшись в Кольмар на турбо-поезде из Страсбурга в семь вечера в воскресенье, Лански поспешил пройти несколько шагов от вокзала до отеля «Бристоль», где обнаружил двух своих спутников, нетерпеливо ожидающих его в спальне Ванека. Он рассказал им, как поступил с Ноэль Бергер, и Ванек почувствовал облегчение. — Это означает, что Филип теперь один в доме, и мы можем обратить исчезновение его девушки себе на пользу, но мы должны приблизить время нашего визита…

«Почему?» — спросил Лански. — Поздно вечером в воскресенье было бы гораздо безопаснее»..

«Потому что, — с саркастическим терпением объяснил Ванек, — Филипп скоро начнет беспокоиться о том, что с ней случилось. Если мы позволим ему слишком долго беспокоиться, он может позвонить в полицию…

Пока Лански был в Страсбурге, двое других мужчин продолжали свои исследования Роберта Филипа, каждый из них по очереди наблюдал за номером 8 из небольшого парка дальше по авеню Раймона Пуанкаре, делая вид, что кормит птиц или ждет. Для кого-то. И именно потому, что было трудно наблюдать за виллой Филипа с близкого расстояния — и в том числе благодаря их мастерству, — они ускользнули от внимания случайной патрульной машины, которая скользила по проспекту, в то время как офицер за рулем проверял на той же вилле.

В три часа пополудни, бросая хлеб для воробьев, Ванек увидел, как Филип вышел из дома, спустился по ступенькам и направился к воротам, на которые он стал опираться, пока курил папиросу. Проскользнув за дерево, Ванек использовал монокуляр, который всегда носил с собой, чтобы рассмотреть француза вблизи. Под ярким пальто из верблюжьей шерсти Ванек заметил между перилами француза, все еще одетого в пижамные штаны. По воскресеньям Филип редко одевался; слоняться по дому в ночной рубашке было его способом расслабиться. А еще, подумал он, что, когда Ноэль вернется, будет намного легче плюхнуть ее на кровать, когда все, что ему нужно будет снять, это пижама. Оставшись один в доме, Филипп страстно желал свою последнюю любовницу.

«В этом тоже может быть немного удачи, — сообщил Ванек Бруннеру позже, — учитывая метод, который мы примем…»

Было около девяти часов, когда Бруннер поднялся по ступенькам, ведущим к крыльцу дома № 8, и позвонил в звонок. В этот воскресный час заснеженная авеню Раймона Пуанкаре была пустынна и очень тиха. За занавешенным эркером спереди горел свет, и звонок Бруннера вызвал быструю, но осторожную реакцию. Боковая занавеска, выходившая на крыльцо, была отдернута, и Филип стоял у окна в халате поверх пижамы. Держа стакан, он подозрительно посмотрел на Бруннера, затем опустил занавеску. Через несколько мгновений дверь приоткрылась на несколько дюймов и удерживалась в этом положении прочной цепью.

— Мистер Роберт Филип? — спросил Бруннер.

«Да, что это?»

Ожидая увидеть Ноэль Берже, нагруженную пакетами, Филипп был ошеломлен прибытием этого незнакомца. Бруннер предъявил карточку Siirete Nationale, которую он носил с тех пор, как коммандос покинул Табор.

«Сюрте, сэр. Боюсь, у меня плохие новости о вашей знакомой, молодой леди. Могу я зайти на минутку?

Обеспокоенный своей любовницей, Филип был осторожным человеком, который не выживал все эти годы в полумире торговли оружием, принимая людей или удостоверения личности за чистую монету; на самом деле, он сам был более чем поверхностно знаком с фальшивыми бумагами.

— Я вас не знаю, — сказал он через мгновение. — И так уж случилось, что я знаком с большей частью полиции Кольмара…

«Меня это не удивляет…» Бруннер сделал нетерпеливый жест. «Меня перевели сюда из Страсбурга только на прошлой неделе…»

«Подожди там, пока я оденусь…» Дверь захлопнулась прямо перед носом Бруннера. В холле Филип нахмурился, почувствовав что-то странное в этом неизвестном посетителе. Он потянулся к телефону на боковом столике, и что-то твердое и похожее на трубку прижалось к его спине, копаясь в шелковом халате, когда раздался тихий голос. — Если ты издай звук, я тебя пристрелю. Убери руку от этого телефона. А теперь лицом к стене…» Пока Бруннер отвлекал внимание француза, удерживая его перед домом, Ванек прошел по боковой дорожке к задней части дома. Он прошел тем же маршрутом и раньше — вскоре после наступления темноты, когда Филип задернул шторы на передних окнах, — и нашел французские двери, которые были заперты и не имели ключа в отверстии. Теперь, воспользовавшись отмычками, он проник внутрь и вышел в холл, пока Филип разговаривал со своим нежданным гостем.