Каменный Кулак и мешок смерти

И действительно, широкой цепью с окрестных холмов спускалось полукольцо конников. Возможно, тех самых, что весь день следовали за ватагой драккаров по берегу. Только было их не два и не три десятка, а пара сотен, не меньше.

– Routh! Bilar! Att bilar! Fort! Fort! Sjoldar upp![151] – вопил Хрольф, позабыв о хрипоте. Лишь на краткий миг лицо Кнуба озарилось злорадством, дескать, куда сыну бонде и его неуклюжим шёрёвернам до доблестных дружинников Хедебю. Однако толстяку тут же пришлось прикусить язык вместе с ядовитыми словами, которые едва не сорвались с него: двести всадников против пятисот пеших воинов – это более чем серьезно. За конниками скорость, лошадиный нахрап, да и рубить с высоты седла куда сподручнее, чем бестолково крутить бранным железом над головами.

– Слышь, Волькша, ты Родной Земли-то не забыл взять? – услышал Годинович над головой раскатистый бас Ольгерда. Он едва узнал детину. Облаченный во всю браню, что была куплена после победы под Хохендорфом, тот стал еще больше похож на великана, на железного великана. Только глуповатая улыбка, всегда блуждавшая по лицу Хорсовича перед дракой, выдавала в нем прежнего Рыжего Люта.

– Да какой в ней прок? Что я, кулаками буду лошадей валить? – спросил Волькша своего соплеменника и тут только сам понял всю глупость своего оцепенения. Не все ли равно, кого сокрушать?! Даром, что ли, еще во время свадьбы Торха, старшего Волькшиного брата, Хорс Айнович, Олькшин отец, сказал, что таким ударом, как у Годиновича, и быка завалить можно? Почитай, у коняги башка послабее бычьей будет. Она ж без рогов. Да и вообще…

В следующее мгновение Волькша уже мчался к Грому, где в его сундуке хоронился малый мешочек, в который он пересыпал немного Родной Земли из прихваченного в Ладони короба. Едва пригоршня ладонинской супеси оказалась у него в кулаке, суета и страх сменились спокойствием и могучей уверенностью в своих силах. Две сотни конников? Да хоть десять! Воздух вновь стал слаще, а даль яснее. И вот в этой прояснившейся дали, а точнее, на правом холме Волкан отчетливо увидел, как всадники не пропустили горстку беглецов, пытавшихся улизнуть из рыбацкой деревеньки. Будь это франки, пришедшие с Хавре, они не стали бы задерживать этих бедолаг и уж точно не стали бы гнать их обратно к берегу. Когда же один из рыбаков все же попытался проскочить между всадниками, быстрый удар копья навечно пригвоздил строптивца к земле.

– Halt! – заорал Волькша что было сил. – Det "ar frissen d"ar![152]

Он соскочил с драккара и помчался к тому месту, где в тревожном ожидании собрались шеппари и хольды. Вожди спешно решали задачу: сталкивать ли ладьи в воду и держать путь прямехонько на Овсяную заводь, покинутую ее дружиной, или же принять равный бой на прибрежной гальке, усмиряющей конскую резвость, и на Хавре выступить, как и собирались, на следующее утро.

– Откуда здесь фризы? – огрызнулся на Годиновича даннский ярл.

– Это я их позвал, – не слишком убедительно вступился за Кнутнева Хрольф. – На Спайкерооге. За день до того, как подошли твои драккары.

– Позвал? – захлопал глазами Кнуб.

– Потом расскажу… если это, конечно, они, – не удержался сын Снорри и высказал вслух глодавшие его сомнения. Во-первых, он и думать забыл о хранителях Священной рощи Троеручия, а во-вторых, ожидал увидеть их уже под стенами Овсяного торжища. И чего ради они выслеживали по побережью корабли северян вместо того, чтобы преспокойно схорониться где-нибудь в окрестностях Хавре и налететь в тот миг, когда викинги уже подпалят городище? Будь у Хрольфа не корабли, а конница, он бы именно так и сделал.

Но мстительные фризы поступили по-другому. Смыкая цепь и гоня перед собой франкских беглецов, они спустились с холмов и остановились в трех полетах стрелы от места высадки викингов. Заминка вновь подлила масла в огонь всеобщего смятения: если это те самые фризы, что напросились в поход с Хрольфом, то почему они медлят? На всякий случай северяне подняли щиты, сподручнее перехватили метательные копья и наложили стрелы на тетивы.

Однако промедление было недолгим. Вскоре из строя всадников выехал фризский форинг на огромном, черном как смоль жеребце. Волькша невольно крякнул, увидев, как высоко конь держит голову. Ударить такому между глаз было бы весьма непросто.

– Мы пришли, Гастинг! – громко объявил вождь фризов на языке, который казался ему даннским. – Мы готовы биться с тобой плечо к плечу. Да напьются духи Ирминсуля поганой франкской крови!

– Да ты еще кровожаднее меня! – крикнул ему в ответ Кнуб. – Нам вполне хватит серебра, золота и тканей с торжища. Не мешало бы еще раздобыть сильных фольков для рытья канав и нежных франкских молодух для утехи. Поить ваших духов кровью мы не собираемся!

Рука фриза скользнула на рукоять меча. Еще мгновение, и он пустит своего коня в галоп, в десять лошадиных скачков одолеет расстояние до обидчика, и Один его знает, чем закончится эта перепалка, которую ярл Хедебю затеял потехи ради.