Каменка

— Ага, — ничего не понимая, Володаров тоже поднял стакан и уже хотел было выпить, но остановился. — Стой, какое знакомство? Куда пить? У меня дел по горло. С администрацией вашей нужно поговорить, отчитаться, принять жилье, рабочее помещение…

— Тихо, тихо, — остановил его мужичок, — не мороси. Говорю, сегодня пустой день. Туман. Все по домам сидят. Голова сельский только завтра будет и то, если повезет. С жильем в Каменке все просто. Пустых домов вагон, бери да живи. С рабочим помещением может быть накладка, но это тоже вопрос решаемый. Вот только не сегодня. Так что давай, — он снова приподнял стакан, — за знакомство?

Володаров тяжело вздохнул, сумка медленно сползла с его плеча на пол, и в этот самый момент он осознал, насколько сильно устал. Не мудрено, если часы не врут (а судя по всему так и есть) то выходит, он провел на ногах целый день. Еще этот холод, сырость, судорога…

— Ладно, — сдавшись, он махнул рукой, — только знать бы еще с кем знакомлюсь.

— Точно! — мужичок постучал себя вилкой по лбу. — Дурья моя башка. Совсем забывать все стал на старости лет. Меня Валерой зовут. Но для протокола я Валерий Молчан, местный ветеринар и по совместительству сельский голова.

Он коротко и хрипло хохотнул, а затем буквально вплеснул содержимое стакана себе в рот.

«Во дела, — подумал Володаров, наблюдая за тем, как в человеке, представившемся сельским головой, бесследно исчезает алкоголь. — Порядка с таким не жди».

Пить совсем не хотелось. Хотелось отдыха, спокойствия и тишины. Санаторий Каменка приготовил Володарову «теплый прием» после которого не то, что за знакомство, даже за упокой рука не поднимется. От усталости, естественно. Но ситуация, как ей и подобает, требовала уважить хозяина. Ведь кроме него километров на двадцать, а то и больше, ни одной знакомой души.

Прозрачная жидкость, которую Володаров по наивности урожденного городского жителя принял за водку, жидким огнем обожгла горло, оставив во рту непередаваемый вкус чего-то химического и едкого.

Увидев, как гость зажмурился, Валера еще раз хохотнул, принял у него стакан и налил в него еще.

— Что, в райцентре таким не угощают?

— У-ух! — Володаров похлопал себя по макушке. — Что это?!

— Мой, родненький, на ореховых перепоночках. Ты это, давай закусывай. А не то помрешь, как наш прошлый участковый, — в этот раз Молчан открыто рассмеялся. Его смех был глубоким, присвистывающим и жутко заразительным. Таким, каким обычно могут смеяться только толстяки.

Володаров поспешно закусил адское зелье соленым помидором. Не помогло. Привкус химии никуда не делся, а рассол только эффектно его подчеркнул.

— Нет, это не дело, Валерий… как вас по отчеству?

— Просто Валера.

— Травить участковых — плохо, Валера. Это уголовная ста-тья, между прочим.

— Ай! — Молчан махнул рукой. — Для сугреву — святое дело. Чай не мальчик, переживешь. Так и какими же судьбами тебя в наш Усть-Пердюйск занесло, участковый?

— Как это, какими? — удивился вопросу Володаров. — Работать у вас теперь буду, порядок охранять.

— Порядок охранять? — на этот раз удивился Молчан. — Дык чего его охранять, когда никакого порядка в Каменке отродясь не было?

— Ну, вот и наведу. И вообще, откуда такие вопросы? Вам же должны были позвонить, поставить в известность, что я приеду.

— Позвонить… — Молчан фыркнул так, будто Володаров сказал какую-то детскую глупость. — Телефонную линию еще четыре года назад грозой повалило.

— Так что ж вы так и сидите без телефона?

— Так и сидим.

— Ну, тогда письмо. Почта же у вас ходит?

— Почта у нас не ходит. Она ездит. На велосипеде, — Мол-чан выпил еще и жадно вгрызся в помидор. Тонкая струйка сока брызнула из его рта и оставила на грязном столе новый след. — Но от этого ни холодно, ни жарко. Из Шпака почтальон как из гомна пуля.

— Выходит, о моем приезде вас не уведомляли?

— Нет. Скажу больше, я бы удивился, если бы уведомили. Я и сейчас удивлен. На кой кому-то сдался участковый в Каменке? Тут людей то уже почти не осталось.

Володаров хотел было ответить на этот вопрос, рассказать печальные подробности своего назначения, но к собственно-му удивлению обнаружил, что не может их вспомнить. Будто вместо памяти о событии остался только краткий пересказ, замутненный алкоголем. Не сама картинка, а грубый эскиз, набросок.

— Крепкая у вас, Валера, самогонка, — промямлил Володаров, чувствуя, как по телу разливается тепло.

— Что есть, то есть. Градусов шестьдесят, не меньше. Что, пробрало?

— Ага…

— Ну, ничего. Тебе полезно нервы расслабить. Весь день в тумане проболтаться, это не шутки.

— Да что вы все с этим туманом заладили? Местное суеверие или что?

Молчан многозначительно посмотрел на Володарова, за-тем достал из нагрудного кармана старой рубашки само-крутку и закурил. Кухня тут же наполнилась едким дымом. Запах Володарову был до боли знаком — дешевый табак, но в нем присутствовала какая-то посторонняя нотка.

— Нет, Геннадий Павлович, не суеверие. Суеверие, это неверное толкование правил. В Каменке народ жизнью научен и правила эти на зубок знает.