Камень судьбы

В этот момент к крану вышла заблудившаяся среди вагончиков Скулария. Глеб, скорчившийся на полу будки крановщика, уже немного пришел в себя и даже попытался крикнуть, чтобы предупредить Акунда – как-никак сатра бился сейчас и за его жизнь тоже. Но крик умер в горле Погодина, когда сатресса, мгновенно оценив ситуацию, метнула в окровавленного сатра нечто невидимое, но по сокрушительной силе равное крепостному тарану.

Удар пришелся Акунду в грудь и швырнул сатра на ближайшую бытовку. Не давая Акунду опомниться, Скулария несколько раз ударила его «длинной рукой», буквально похоронив под обломками вагончика. Потом с помощью молнии подожгла груду строительного мусора и приблизилась, дабы удостовериться, что с сатра покончено.

Акунд возник из пламени, словно бессмертный герой фильмов ужасов. Скулария находилась совсем близко от него, и сатра прыгнул, стараясь еще более сократить дистанцию. Он отлично понимал, что имеет дело с сильным магом, и пытался хоть как-то уменьшить преимущество сатрессы, навязав ей ближний бой. Первый из оборотней невероятным образом пришел в себя, перекинулся в волка и поспешил на помощь хозяйке. Три фигуры – черная, кроваво-красная и серая – сплелись в рычащий ком, стремительно покатившийся прямо в огонь.

Глеб не сразу понял, что произошло в следующий момент. До него долетел истошный визг маах’керу, потом послышался голос Скуларии, выкрикивавшей какие-то слова на неизвестном Погодину языке, грохнул взрыв, породивший темное пыльное облако. Оно поглотило несколько вагончиков, пламя пожарища и сражавшихся нелюдей.

И вдруг стало очень тихо.

«Все, – понял Глеб. – Акунд мертв. Мертв, потому что после такого остаться в живых просто-напросто невозможно. Скулария и ее подручный, я так понимаю, тоже. Я остался один. Да и всегда был один, если начистоту. Милку жалко…»

Пыль рассеялась. Внимательно оглядев дымящиеся развалины и груды мусора, возникшие на том месте, где до начала битвы между Скуларией и Акундом стояли строительные вагончики, Глеб, к немалому своему облегчению, нигде не заметил движения.

«Все же не очень верится, что сатресса действительно погибла. Но если это так, то ситуация в корне меняется. По крайней мере, охотников за моей головой, а точнее, за камнем больше не осталось. Те парни из клана о нем не знают».

Глеб повеселел. Усевшись на площадке возле кабины крана, он свесил ноги и достал сигареты. Можно было, конечно, спуститься вниз и покурить, стоя на твердой надежной земле, но Погодин устал, а кроме того, что-то или кто-то подсказывал ему – торопиться не следует.

Он не выкурил и половины сигареты, когда услышал шепот. Тихий ласковый шепот:

– Вот мы и остались одни, Глеб Погодин… Так даже лучше… Лучше… Иди сюда, дурачок…

Выронив сигарету, Глеб посмотрел вниз и увидел запрокинутое, покрытое копотью лицо забирающейся на кран сатрессы.

Скулария! Жива!

Сердце заколотилось как бешеное. Вскочив, Погодин обошел кабину и полез на стрелу крана. Еще ничего не закончилось, и жизнь его по-прежнему была в опасности…

Осторожно ставя ноги на мокрые стальные уголки, Глеб медленно двигался по стреле. Теперь единственной возможностью спастись было добраться до ее оконечности, спуститься по тросу и спрыгнуть на полуразобранную крышу заводского цеха. На глаз крюк и крышу разделяло не более четырех метров. Высоковато, конечно, но не смертельно.

Порыв ветра ощутимо качнул кран. Глеб опустился на четвереньки и посмотрел вниз. Закружилась голова, руки ослабли, ноги стали ватными.

Не то чтобы Погодин боялся высоты, но четкое осознание того, что внизу бездна, падение в которую совершенно точно оборвет его жизнь, буквально парализовало Глеба. Вцепившись в холодный металл стрелы, он зажмурился, часто дыша открытым ртом. Нужно было как-то взять себя в руки, расслабиться, отвлечься… Вспомнилось двустишие, придуманное еще в школе:

Что, рыба, бьешься на песке?
Ищи кратчайший путь к реке!

Новый порыв ветра донес до ушей Глеба тихий ритмичный звон. Переборов страх, он все же нашел в себе силы открыть глаза. Звон доносился от башни крана. Ступеньки под копытами Скуларии звенели, как ксилофон.

Страх перед бездной исчез, растворился в новом и куда более сильном чувстве – ненависти к сатрессе.

– Гнида! – выругался Глеб.

Поднявшись на ноги, он уверенно зашагал по стреле, не обращая внимания на ветер и дождь. Нужно было во что бы то ни стало успеть спуститься и покинуть стройку до того, как Скулария доберется до него. У Погодина имелись все шансы сделать это.

Видимо, сатресса тоже поняла, что добыча может ускользнуть. Остановившись на одной из площадок, она потерла плечо, а потом взмахнула рукой. Чары начали действовать мгновенно. Воздух стал плотным и упругим, как резина, капли дождя повисли в нем, медленно истончаясь, вытягиваясь в длинные нити.