КаМаЗ и Ч.М.О.

— Обижаешь, Марина Олеговна. Сейчас вот возьму и этой штукой по клавишам в родительский чат на тебя настучу, — для большей наглядности Костров начал тихо постукивать вибратором по экрану своего телефона, а я в какой-то момент на самом деле поверила, что он пишет в родительский чат. — Шучу я. Сядь и расслабься. Штучку дать?

— Хватит, пожалуйста! — взмолилась я и спрятала лицо в ладонях.

За плачем было слышно шуршание целлофана. Очевидно, Михаил Захарович решил распаковать остальные Ленины подарки.

Какой кошмар! Я ведь даже не знаю, что там еще может быть.

— М-да, Марина Олеговна. Оказывается, караоке на стойке — это еще цветочки. А я-то думал, что всё в этой жизни видел.

— Меня посадят, да?

— Конечно. Вот прямо на эту штуку и посадят. Лет на пять, — он уже даже не пытался прятать, улыбку, откровенно надо мной насмехаясь. — Подруга подарила, говоришь? Организация оргазма группой лиц по предварительному сговору — это дело серьёзное, Марина Олеговна.

— Правда? — громко всхлипнула я.

— Маруся, голову включи. Или тебя этой штукой по ней надо щелкнуть?

— Пожалуйста, прекратите им так… трясти.

— Ладно. Не ревнуй, — закинул он вибратор обратно в мою сумку и снова сверху накрыл моей шапкой. — До дома сама доберешься или опять во что-нибудь вляпаешься?

— Вы меня отпускаете? — посмотрела я на него настолько заплаканными глазами, что даже очки не смогли сделать изображение четче.

— Не задерживаю. Вижу, у тебя и так дел полно.

— Я могу идти? Так просто?

— Можешь вприпрыжку. Иди уже, — придвинул он ко мне мою сумку и махнул рукой на дверь. — Хотя, нет. Не иди, — бросил Костров хмуро, что-то прочитав в своем телефоне. — Довезу тебя, от греха подальше. Всё равно нам в одну сторону.

— А ничего подписывать не нужно? Показания давать?

— Ты проститутка? — спросил мужчина, и посмотрел на меня так холодно и остро, что я почувствовала себя бабочкой, пришпиленной к стулу.

— Я не проститутка, — выдала я тут же. — Честно-честно. Я совсем не проститутка. У меня всего один мужчина был. И я с ним не из-за денег…

— Всё, хорош, — остановил меня Костров взмахом руки. — Биографию мне тут еще всю свою расскажи. Поехали. Колпак наденешь?

— Ни за что!

— Ну, пошли тогда.

Костров практически вытолкал меня из кабинета в узкий темный коридор.

— Камаз, ты утку нашёл? — крикнул ему из соседнего кабинета мужчина с пузиков.

— Кажется, да, — глянул на меня как-то уж очень подозрительно Костров.

— В выходные забрасываем.

— Понял.

Я с большой настороженностью прошла мимо клетки с сидящими в ней гордыми проститутками, которые вели себя так, будто попали в спа-салон на процедуры, а не за решетку. Лишь на улице я смогла нормально вдохнуть и почти расслабилась, когда Костров мягко подхватил меня под локоть и, чтобы я не споткнулась на всё еще трясущихся после допроса ногах, довел до машины.

— Хорош трястись, — рыкнул он на меня недовольно, пока я пыталась попасть в защелку ремня безопасности. — Чё ж ты такая бедовая? — убрал он мои руки и сам меня пристегнул. — Выдыхай. Никто тебе ничего не сделает. Кто как хочет, так и дрочит. Знала такое правило?

— Отвратительно, — поморщилась я, отвернувшись к стеклу. — И стыдно.

— Ладно тебе. Видел я, что всё в упаковках и не использовалось еще ни разу. На, — потянулся он к бардачку, вынудив меня убрать колени в сторону, и положил поверх моей сумочки упаковку салфеток. — Вытри тушь и сопли.

— Какой позор, — сморкалась я самозабвенно. — Будет лучше, если я сама уволюсь. Таким, как я, не место в школе. Чему я детей научить могу?

— Ты в кабинете не наревелась? Сделаешь доброе дело — очистишь карму.

— Какое доброе дело?

— Позже узнаешь. Сейчас тебе пока еще рано. Соскочишь, — глянул на меня Костров и вырулил с парковки.

Какая приятная у него машина: маленькая, черненькая, красивая и такая… мужская, что весь салон пропитан только его запахом. Очень приятным запахом. Но я никогда ему не признаюсь, что пахнет он приятно.

— А почему вас Камазом называют? У вас фамилия ведь не Камазов.

На самом деле мне не была интересна история появления его прозвища, но я была готова говорить о чем угодно, лишь бы увести тему подальше от содержимого моей сумки. Уверена, Костров еще не все шутки пошутил по этому поводу.

— Ты, Марина Олеговна, в школе не училась, что ли? Сразу учить пошла?

— В смысле?

— В прямом. Ты где была, когда клички по инициалам раздавали?

— Не знаю. Мне кличку не по инициалам дали, а по очкам, — отвернулась я обиженно к стеклу, будто это Костров виноват в том, что я всю жизнь была просто «очкушка».

— А мне вот по инициалам. Костров Михаил Захарович. «К», «М», «З». Камаз.

— Как примитивно.

— Какая у тебя фамилия, Маруся-необычная.

— Чернявская. И не называйте меня Марусей.

— Чернявская Марина Олеговна… Стало быть…

— Я не играю, — перебила я его раньше, чем он успел бы договорить то, что звучало хуже, чем «очкушка».

— Зря, Чернявская Марина Олеговна. По-моему, очень лаконично, Чернявская Марина Олеговна. А главное, в тему последних дней и событий, Чернявская Марина Олеговна.

— Боже, — закатила я глаза. — Да говорите уже коротко. Поняла я.