Камарад

Получается, что ему никак не меньше шестидесяти лет, а то и постарше. Потряс головой, а он вдруг вытянул вперед руку и растопырил пальцы:

– Об этом? – усмехнувшись, задал вопрос.

– Э-э-э, – протянул я, а потом кивнул, поняв, что он на отсутствие морщин намекает.

– Расскажу, – кивнул он. – Ты хромай в том направлении, – указал рукой, – я наберу закуси и догоню, пока нас не хватились.

– А, – помялся, подбирая слова, – если девочки нас хватятся?

– Не боись! Оксанка поговорить горазда, а тут у нее уши нашлись, пока все на твою не вывалит, про нас и не вспомнят, а потом, – он блаженно улыбнулся, – уже ничего не изменить!

Побрел я в указанном направлении. Трава выше груди, время к вечеру, но вот странно: мошкоры нет, как и не холодает. Дед меня догнал через пять минут, неся в руках кочан капусты, а из карманов яблоки торчат.

– Туда нам! – кивнул он в сторону.

А через десяток метров открыл замаскированный лаз.

– Мое убежище! – гордо сказал дед.

– От кого? – поинтересовался я оглядываясь.

Добротно отделанный подземная комната, квадратов десять, да и потолок не низкий, метра два с чем-то точно есть. Стены завешаны коврами, есть кровать, пара стульев, тумбочка небольшой шкафчик и стол, на котором стоит прозрачный куб порядка тридцати сантиметров. Внутри его переливаются искорки, а грани излучают свет.

– От Ксанки прячусь, когда достает, – пояснил он, а потом вздохнул: – Вот только подозреваю я, что она уже про мой схрон вызнала.

– А это что за хрень? – показал я на куб и поднес к нему руку.

Куб испускает не только свет, от него веет теплом и… прохладой одновременно. Кстати, воздух-то тут не как в землянке, не чувствуется затхлости и сырости.

– Универсальный отопитель и освежитель, – ответил Коля, сдвигая его в сторону и положив на его место кочан капусты, после чего выгрузил на стол яблоки. Потом порылся в прикроватной тумбочке и достал пару стаканов. – Разливай!

Поставил я на стол бутылки, а потом открыл одну и плесканул в стаканы.

– Кирилл! Ты чего налил-то как украл?! Лей до краев!

Послушался и долил, но выпить целый стакан… Дед взял свой, понюхал и причмокнул.

– Будем, – отсалютовал он мне, а потом одним махом его опрокинул. Крякнул, потряс головой, выдохнул и умиротворенно произнес: – Класс, хорошо пошла, аж душа согрелась!

Повторять его подвиг не стал, отпил треть и закусил яблоком. А дед и не подумал закусывать, а кивнул мне на стул, сам же полез в шкафчик. Через пару минут на столе оказалась пепельница, нарезанная капуста и морковь (я и не заметил, что она у него была), банка шпрот и тушенка.

– Извини, но хлеба нет, – развел он руками и сел. – Ну, наливай, как говоритца: между первой и второй – ни одной бабы не влезет, и сам на нее не полезешь!

– Не частим?

– Соскучился по общению, – пояснил он и сам взял бутылку, после чего налил себе, но уже не полный стакан, а половину.

– Чуть-чуть, – попросил я его.

– Это правильно! Это по нашему, посуду необходимо обновлять! – покивал он и плеснул мне пару грамм.

Выпили, закусили и закурили. Дед откинулся на спинку стула и с блаженной улыбкой балдеет. Так мы посидели, пока не выкурили по сигаретине. Дым уходит в куб и в землянке все такой же чистый воздух. На язык крутится тьма вопросов, но я их пока задавать не спешу, понимая, что мы еще поговорить успеем.

– Вижу Кир, что многое тебе не понятно, – легонько хлопнул по столу дед.

– Да, – склонил голову.

– Мне и самому не все ясно. Вот, например эта штукенция, – кивнул в сторону куба. – От нее тепло всегда и дышится отлично.

– Это я уже заметил, – сказал я, рассматривая так называемую «штукенцию».

– Не, ты не понял, – усмехнулся дед. – Зимой тут морозы крепкие вдарили, так я дверку открыл, а тут температура ни на градус не упала. Будто завеса на двери, но ни пара, ни дыма! О-о-о! За это надо выпить!

Вискарь вновь обжег пищевод, а в голове немного зашумело. Пока не запьянел окончательно постарался закусить получше, тем более что ели мы с Викой давно.

– А дело так было: шел я как-то с ружьицом по лесу и на одной просеке увидел странную штуковину, – Николай помолчал, а потом продолжил: – Хреновина эта вот в точности этот куб повторяла, только длину имела метров двадцать. Сначала подумал, что какой-то спутник с орбиты бахнулся, но потом пилота нашел. Комбез у него классный имелся – серебристо черный с поясками, которые сами длину подстраивают. Но, не в этом дело, в этой его защите пара дыр имелась. Самое интересное, что он дышал, хотя одна дыра разворотила всю левую сторону груди, и крови до черта вылилось, всю траву ей полил. Ну, я его перебинтовал, конечно, и десять верст на своем горбу до дома тащил. Тяжелый он, зараза, оказался, семь потов сошло. Н-да, как допер? – он покачал головой, а потом пригубил вискаря. – Эх, классная самогонка! А то эта хрень их иномирная в глотку не лезет, клопами воняет и приторная какая-то.

Не стал с ним спорить, по мне так это вискарь местного розлива то еще пойло, а нормального коньяка уже и вкуса-то забыл. Но кто знает, как бы я запел, если все время употреблять одно и тоже.