«Калуга» — «Марс»

— Да. Никакого призвания. Я с детства только и мечтал о том, чтобы стать изобретателем. Перед войной работал на заводе, учился в заочном институте, думал сделаться инженером. — Он вдруг повернулся к ребятам и снова приподнялся на локте. — Вы знаете, чем я хотел заниматься? Слышали что-нибудь о передаче энергии на расстояние?

— Знаем. По радио, — сказал Слава.

— Совершенно верно. И вот представьте себе: есть у вас велосипед, а на нем — маленький приемник и электромоторчик. Сели вы на велосипед, повернули рычажок — и едете хоть до самой Москвы, без всякого горючего, без всяких проводов. Неплохо? Да? Ну, а теперь пришла война, и я вот не изобретаю таких велосипедов, а служу в армии, и неплохо, говорят, служу. Что вы на это скажете?

Ребята не ответили. Они с уважением смотрели на этого странного человека.

— Колы бы мы не воювалы, фашист от таким хлопцам жизни бы не дал, — заметил Очередько.

Изобретатель повернулся лицом к стене и зевнул.

— По-моему, ребята, если уж началась война, если на твою Родину нападают, ты уж должен делать не то, что тебе хочется, а то, что нужно делать... Ну, кончим нашу дискуссию, а то и поспать не удастся.

Красноармейцы улеглись и затихли. Легли и ребята, накрывшись чьей-то плащ-палаткой. Где-то продолжали раздаваться выстрелы. Откуда-то, вероятно из соседней землянки, то и дело доносился писк телефонного зуммера и монотонный голос:

— «Калуга» слушает... Чего?.. Даю «Луну». Алло! «Марс»! Алло, «Марс»!.. «Калуга» говорит. Двести десятый у себя?.. Дайте его.

— Слава! Слав! — прошептал Миша.

— Что?

— Слава, вот бы нам такой велосипедик! Правда?

— Ага! А еще лучше — лодку моторную.

Ребята повернулись друг к другу спиной и больше не говорили, но долго еще не могли заснуть. Впервые Славе ясно представились его мама с бабушкой, растерянные, плачущие, в переполненном темном вагоне, а Мише вспомнилась его мама, одинокая, без папы, который уехал на фронт, и вот теперь без Миши, ее единственного сына.

Миша часто задышал, сдерживая слезы. Слава услышал это и притворился, что спит.

Ребята проснулись потому, что кто-то расталкивал их и покрикивал:

— Эй! Друзья! Подымайтесь!

Над ними стоял красноармеец в шинели, с винтовкой.

— Лейтенант приказал вам одеться и быть наготове. Никуда без приказания не выходить. Вот. Завтракайте.

Он поставил на нары котелки, положил хлеб и вышел.

Мальчики сели, моргая заспанными глазами. Только через некоторое время они проснулись окончательно и вспомнили, где находятся.

Землянка была почти пуста. Лишь незнакомый боец, которого мальчики ночью не видели, спал, не сняв шинели, не расстегнув ремня с подсумком. Тяжелый, почти непрерывный гул шел, казалось, откуда-то из-под земли.

Доски на нарах вздрагивали. Временами за дверью слышались торопливые шаги, редкие, отрывистые голоса.

Мальчикам стало тревожно и вместе с тем весело. Натягивая еще не просохший бушлатик, Слава проговорил:

— Что-то там, наверху, делается особенное. Да, Мишка?

— Знаешь, чего делается, Слава? Наверное, бой идет.

Они оделись и сели рядом: один — с мешочком за спиной, другой — с портфелем в руках. Голоса и шаги в проходе затихли. Только голос телефониста, быстрый, напряженный, четкий, продолжал доноситься в землянку:

— «Марс»! «Марс»!.. Алло, «Марс»! Дайте сто четырнадцать!.. «Калуга» слушает! Есть, товарищ лейтенант... «Марс»! Алло, «Марс»!..

Слава спрыгнул на пол, чуть приоткрыл дверь, прислушался и снова закрыл ее.

— Никого нет, — сказал он.

Миша пристально посмотрел на него:

— Слава... Как ты думаешь, зачем нам велели одеться и быть наготове?

— Откуда я знаю зачем?

— Слава! А вдруг нам задание хотят дать?

— Какое еще задание?

— Ну... ну, донесение какое-нибудь отнести.

— Держи карман! Так и дадут донесение незнакомому человеку!

Они замолчали. Томительно ползли минуты, десятки минут, а за ребятами никто не приходил. Гул снаружи усилился. Иногда землянка содрогалась так, что лампочка, висевшая под потолком, начинала покачиваться. Спавший красноармеец вдруг сел на нарах, прислушался и вышел за дверь, даже не взглянув на ребят.

Приподнятое настроение у мальчиков прошло. Им стало тоскливо и немного страшно. Что делается там, наверху? Почему все так возбуждены? Почему никто не обращает на них внимания, как будто все забыли о них?

И тут ребята заметили, что телефонист тревожно, громко уже несколько минут повторяет один и тот же призыв:

— «Марс»! Алло, «Марс»!.. «Марс»! «Марс»!.. «Марс»!.. Алло! «Марс»!..

Наступила пауза. Потом негромко прозвучали слова:

— «Марс» не отвечает, товарищ лейтенант... Да, похоже, что перебита, товарищ лейтенант... Есть, товарищ лейтенант!

— Слава! А, Слава! — сказал Миша.

— Чего?

— Слава, что такое «Марс»?

— Планета, конечно.

— Я не про то. Здесь что такое «Марс»?

— Здесь? — Слава подумал. — Название какое-нибудь секретное. Может, штаб так называется.

— И он теперь не отвечает?

— Не отвечает.

Ребята придвинулись друг к другу поближе.

— Слава, а вдруг... вдруг оттого, что он не отвечает, все пропало?

Слава угрюмо смотрел на носки своих калош.

— И очень даже может быть, — сказал он медленно.

— И, может быть, фашисты ворвутся сюда?