Каллисто

— Художник и скульптор. Это человек, любящий одиночество, но он будет рад увидеть вас.

Она наклонилась к экрану, нажала кнопку и произнесла имя.

Экран оказался занят.

— Он скоро освободится, — сказала Дьеньи. — Мой дядя не любит долго разговаривать. К вам это не относится, — прибавила она. — Все каллистяне с удовольствием будут говорить с вами.

— Объясните мне одну вещь, — сказал Синяев. — Я помню, что на Каллисто не может быть двух человек, носящих одинаковые имена и фамилии. Но ваша мать, Дьеньи, носит то же имя и ту же фамилию, что и ваша тетка. Как это понять?

— Вы ошибаетесь. Фамилия моей матери — Ельянь.

— Но она сказала, что имена могут повторяться, а фамилии никогда. Но я вижу, что людей, носящих фамилию Диегонь, очень много.

— Она имела в виду совпадение имен и фамилий. Этого никогда не бывает, разве что после смерти кого-нибудь другой родственник получит то же имя.

— Женщины никогда не меняют фамилий?

— Ни женщины, ни мужчины. Зачем это? Какой в этом смысл?

— У нас дело обстоит иначе.

— Я знаю. Но пора повторить вызов.

Экран Льиня Диегоня был уже свободен. Перед ними появилась комната в доме каллистянского "отшельника". Перед экраном стоял человек, удивительно похожий на Рьига Диегоня. Тот же рост, те же черты лица. Если бы Широков и Синяев не знали, кто стоит перед ними, они легко могли ошибиться и принять его за своего старого друга.

— Извините нас, — сказал Широков, — за то, что мы нарушили ваш покой. Но Дьеньи сказала, что вы не будете сердиться на нас.

— И в этом она совершенно права, — ответил Льинь Диегонь. — Вы доставили мне огромное удовольствие. Думаю, что вас побудило к этому желание увидеть человека, живущего вдали от городов, и Дьеньи указала на меня.

— Вы угадали.

— У меня только один экран. Кроме этой комнаты, вы ничего не сможете увидеть. А эта комната, — он указал рукой вокруг, — ничем не примечательна. Это моя мастерская.

Он мог бы не говорить этого. Обстановка ясно показывала характер занятий ее владельца. Всюду стояли скульптуры — законченные и находящиеся еще в работе. На стенах висели маски, совсем как в мастерской земного ваятеля. Было много картин. По тому, что они могли видеть, Широков и Синяев поняли, что Льинь Диегонь художник-пейзажист.

— Впрочем, — прибавил хозяин, — дом не представляет для вас никакого интереса. Он мало чем отличается от домов Атилли. Меньше размеры.

— Вероятно, мы оторвали вас от работы? — спросил Широков, заметив, что руки Диегоня испачканы красками.

— Это не имеет значения. — Он подвинул к экрану кресло и сел. — Если у вас есть вопросы, я готов отвечать вам.

— Вы сказали, что дом ничем не отличается от домов Атилли. Но вы, вероятно, не имели в виду, например, доставки продуктов? — спросил Синяев.

— Каких продуктов?

— Питания. Завтраки, обеды, ужины.

— Почему же? Все это мне доставляется так же, как и вам.

— Откуда?

— Из ближайшего города. Только мне приходится ждать немного дольше.

— Какое расстояние до ближайшего города?

— Не знаю точно. Километров восемьсот.

— Доставка производится на олити?

— Нет. Так же, как вам, по обычной автоматической сети. Я вижу, вас смущает расстояние. Это не имеет значения. Когда я построил этот дом, мне провели все, что нужно для доставки питания, морской воды для бассейна и всего, что мне может понадобиться. Летать в город у меня нет времени. Доставляющие механизмы достаточно мощны, расстояние их не смущает.

— Нет, — сказал Синяев, — я думал о другом. Но это не важно. Чем вы занимаетесь в свободное время?

— У меня есть большой сад. Я работаю в нем. Физический труд — хороший отдых.

— С помощью машин?

— У меня их нет.

— Ваш сад велик?

Льинь Диегонь назвал цифру, соответствующую квадратному километру.

— Такая площадь должна отнимать много времени. Например, поливка…

— Этим мне незачем заниматься. Когда саду нужна поливка, я сообщаю на станцию, и мне дают дождь.

— Я забыл об этом, — сказал Синяев. — Но уход за деревьями?

— Справляюсь, — коротко ответил каллистянин.

— А уборка урожая?

— Ее производят другие. Фрукты увозят.

— Кто?

— Не знаю. Мое дело сообщить, что время уборки наступило, а кто прилетит за фруктами, — зачем мне это знать?

Диегонь говорил как будто недовольным тоном. Можно было подумать, что вопросы ему неприятны. Но ни Широкову, ни Синяеву такая мысль даже не пришла в голову. Они очень хорошо знали, что если бы Диегонь не хотел говорить с ними, то сказал бы об этом не задумываясь.

— Как вы работаете? — спросил Широков. — Я говорю о вашей основной работе.

Как по волшебству, выражение лица хозяина изменилось при этом вопросе. Он оживился, и в тоне ответа уже нельзя было заподозрить скуки.

— Вероятно, вы подразумеваете не как, а над чем я работаю? Вот смотрите!

Он подошел к чему-то, стоявшему посередине мастерской, и откинул темное покрывало.

— Обычно я не показываю свою работу до ее завершения. Но вам могу показать.