Каллиграфия убийства

– Вот теперь – все! – с жаром воскликнул Гуров. – Тема закрыта. Не ты, а я разговаривал с Юлдашевой, и не ты, а я узнал, что Каллиграф проникал к ним в квартиру и что он следил за ними. Я знал, что он может воспользоваться случаем и сделать кого-то из них – или мать, или сына – своей следующей жертвой. Поэтому разгребать сейчас все нужно будет лично мне, а не нам и тем более не тебе.

Крячко посмотрел на Льва Ивановича долгим, пронизывающим взглядом и молча вышел из кабинета. Гуров постоял, глядя в одну точку, потом потер ладонями лицо, тряхнул головой, стряхивая оцепенение и эмоции, нахлынувшие на него, и решительно направился к выходу. В душе его кипел котел страстей. В нем были намешаны и боль, и бессилие, и решимость, и обида, и стыд. Только после молчаливого ухода Крячко Гуров осознал, что он был не прав, отталкивая помощь и поддержку друга. Но что было сделано, то сделано. Слово, как говорится, не воробей.

* * *

Два дня все провели в огромном напряжении и неведении относительно судьбы похищенного мальчика. Поиски не прекращались ни на минуту. Были просмотрены все, какие только можно, видеозаписи. Единственное, что удалось на них обнаружить, – это небольшой, но весьма важный эпизод, а вернее, момент похищения Кирилла возле гимназии. Все произошло так быстро, что даже дети, которые были рядом и попали в поле зрения камеры, не успели никак отреагировать.

На кадрах записи было видно, как к Кириллу, шедшему по тротуару и уже подходившему к воротам школы, сзади подъехала машина. Мальчик посмотрел на водителя, и тот, по всей видимости, ему что-то такое сказал. Ребенок остановился и подошел ближе к машине. В этот момент водитель быстро выскочил из салона, прижал к лицу парнишки какой-то платок и быстро впихнул его в машину. Причем не на заднее сиденье, а через дверцу со стороны водителя. Быстро продвинув мальчика дальше в салон, водитель сел за руль, и автомобиль моментально уехал.

Все, что удалось вычислить, разобрав видео буквально по секундным кадрам, – это марка машина и одежда, в которую был одет водитель. Лица его разобрать не удалось, но четко были видны очки в массивной оправе, которые занимали половину лица, и бородка клинышком. Именно все эти приметы и говорили о том, о чем сыщики могли только предполагать – мальчика похитил Каллиграф.

Номера машины были нераспознаваемы и из-за слоя грязи и пыли на них, и из-за неудобного расположения камеры видеонаблюдения, которая была направлена не вдоль дороги, а почему-то вбок. Этот неправильный ракурс съемки привлек внимание оперативников, и они стали выяснять, почему камера установлена именно так, а не иначе. Оказалось, что за пару дней до похищения мальчика в этом районе проводили обрезку деревьев и, по всей видимости, вышка, близко подъехав к объекту, нечаянно задела и повернула камеру в другую сторону. Об обрезке деревьев оперативникам сказали учителя гимназии во время проведения опроса. Но о ней не знали в Ростелекоме, кому и принадлежала видеокамера в этом районе. Тогда обратились за информацией в ближайшую управляющую компанию, которая отвечала за порядок территории в этом районе. Но и они ничего не знали об этих работах. Найти же вышку, с которой производилась обрезка веток, не удалось. По какой-то странной случайности (а может, и не случайности) она не попала в зону видимости камеры наблюдения.

– Прямо мистика какая-то, – сетовал Крячко, рассказывая Льву Ивановичу о своих поисковых мероприятиях.

Станислав, зная Льва Ивановича и его характер, не стал зацикливаться на неприятном разговоре, который произошел у них два дня назад, а предпочел забыть его и вести себя так, словно никаких непоняток между ним и его напарником не произошло. Гуров же, в свою очередь, хоть и ходил все эти дни хмурый, понимал, что был не прав, и старался лишний раз не напоминать ни себе, ни Станиславу об инциденте. Впрочем, и инцидентом это недоразумение никак не назовешь. Просто обычный выплеск эмоций на фоне неприятностей и большого нервного напряжения, которое накрыло Льва Ивановича. Он и вправду считал себя в какой-то мере виновным в случившемся. А все потому, что всегда относился к себе и к своей работе с большой ответственностью и строгостью.

В понедельник, когда все начали уже отчаиваться и думать, что преступник никак себя не проявит, случилось то, что повергло всех в еще больший шок. В десять часов утра в кабинет Льва Ивановича влетела Юлдашева, следом за ней забежал и дежурный в бесплодных попытках остановить женщину.

– Где он? Где мой сын?! – воскликнула она, оглядывая помещение таким взглядом, что Гуров невольно подумал о вызове бригады из психиатрической больницы.

– Алина Сергеевна, что случилось? – кинулась к ней Елена.