Kalip

Ему было все настолько безразлично, что предложение о дружбе и взаимопомощи он отверг не из-за самоуверенности, а из-за того, что просто был не готов с кем-либо общаться, разговаривать и, тем более, дружить. Ему здесь все было противно и чуждо.

Действительно, деды в его казарме теперь обходили его стороной, но главное — больше не трогали других ребят. Остальные, видя его недружественный нрав, перестали к нему обращаться с вопросами и желанием поговорить. Сеню и его ребят он часто видел, но они держались от него тоже в стороне и больше не подходили с предложением о дружбе.

Потянулись дни жизни военного лагеря. Ранние подъемы, пробежки, тренировки. Потом теория военного дела, сюда входило все: виды оружия, техники наземной, морской, воздушной. Потом практические занятия: стрельба, рукопашный бой, прыжки с парашютом, обучение на воздушных тренажерах. Потом опять вечерняя теория, затем силовые тренировки. Немного свободного времени и сон. И так изо дня в день.

Кай запретил себе думать, он запретил себе вспоминать. Он механически делал все, что от него требовали. И даже не замечал, что он все это делает лучше всех. Он метко стрелял, очень быстро осваивал все виды техники, прекрасно разобрался с летными тренажерами. Побеждал в рукопашном бою, и, естественно, лучше всех владел восточными единоборствами.

Вот только силовые тренировки ему давались тяжело, да и на пробежках он отставал и валился с ног.

Но в остальном он вызывал восторг у учителей и инструкторов, хотя даже не отдавал себе в этом отчет, так как просто делал то, что ему говорили.

Только через месяц, когда Кай вечером отстраненно сидел на скамейке за казармой в свободный час перед сном, к нему опять подошел Сеня.

— Покурить хочешь? — спросил он.

Кай вспомнил. Ведь он курил. За все время здесь после того, как у него забрали сигареты, он даже об этом не вспоминал.

Взгляд его смягчился, Сеня это уловил и махнул рукой. Они зашли за кустарник — там были Вадик, Мишка и еще несколько ребят, все курили, сидя на траве.

Кай сел, ему протянули сигарету, он затянулся.

— Ну вот, а мы думали, ты совсем робот, — видя эмоции на лице Кая, улыбаясь, сказал Мишка.

— Так легче жить? — спросил Сеня, видя, как Кай затянулся сигаретой.

— Что легче? — отстранено смотря в сторону, переспросил Кай.

— Когда прекращаешь чувствовать и думать, — Сеня тоже затянулся, — ты не хотел сюда попасть?

— А ты хотел? — удивленно спросил Кай, наконец посмотрев на Сеню.

— Да, мы все сюда хотели попасть. Сюда вообще тяжело попасть, но это такой шанс — потом карьера военного уже гарантирована, — Сеня замолчал, посмотрел на Кая, — тебя заставили сюда приехать?

— Да. Я не хотел. Я не хочу быть военным — это отец хочет.

— Тогда все понятно, почему ты такой… как робот… как будто пережидаешь, когда все это закончится.

Кай лишь вздохнул и затянулся еще.

— Ну почему ты не хочешь стать военным? Ты здесь лучше всех нас. Мы же видим это.

— Лучше? — удивленно спросил Кай, — я ведь ничего не делал.

— Ты чего, совсем ничего не видишь? Все, что ты делаешь, у тебя выходит в сто раз лучше, чем у всех. Ты рожден для всего этого.

— Я не хочу! — Кай вскочил, — понимаешь, я не хочу! Меня заставили. Это не мое!

— Тише, — Сеня схватил Кая за рукав и дернул обратно вниз, на траву, — мы просто думали, ты выделываешься, хочешь показать какой ты крутой. А теперь я все понял. Только знаешь, ведь какой ты и они поняли, — Сеня кивнул в строну начальственного корпуса, — таких, как ты, они не отпускают, ты это понимаешь?

— Что же мне делать? — Сеня и ребята сейчас видели другого Кая, подростка с испуганными глазами, который пытался выбраться из сетей, в которые попал и из которых уже никогда не сможет освободиться…

Потом они еще долго говорили обо всем. Кай кратко рассказал о себе, семье, своих друзьях и планах на жизнь. Этим же с ним делились и ребята, только у них всех были одни планы, а у Кая была в планах обычная мирная жизнь.

До конца лета они держались вместе. Каю стало легче, обретя здесь друзей, даже и с расхожими от него взглядами на будущее, но они его понимали и поддерживали. А это было самое главное в дружбе — понимание.

Так пролетело его лето.

По возвращении в Москву он, улучив момент, сбежал из дома, чтобы увидеть Прохора и всех пацанов.

Как же Прохор радовался, когда он пришел в их квартиру. Зато потом издевался над его прической, говорил, что он стал еще худее, чем был раньше, а эти волосенки, торчащие завитками на его голове, делают его таким смешным.

Пацаны тоже смеялись, но Кай понимал, что не со зла. Все были счастливы, что он вернулся.

Уже к выходным Прохор все организовал для праздничного отмечания возвращения его друга. Был опять ресторан, потом поездка к девочкам, издевки Прохора и всех о его трехмесячном голодании по бабам. И потом ночь отрыва и утро «стрелецкой» казни.

Тогда Кай подумал, что, может, все не так плохо. Может, все наладилось. И теперь будет все как прежде. Учеба, домашние аресты и Прохор с пацанами.