Kalip

Всё это время Аршад стоял у окна, он видел, как Кай идёт в сопровождении Максуда. Впервые он увидел Кая в европейской одежде, поразившись тому, насколько она ему идёт, вернее, не так: ему шло всё, во всём он был прекрасен.

«Моя прекрасная Роза пустыни» — прошептал Аршад. Его пальцы до боли сжали подоконник, заставляя себя остаться на месте и не дать приказ не отпускать от себя того, кто так задел его душу.

Вчера Аршад сделал последнюю попытку для себя и понял, что он проиграл. Он искал в глазах Кая ответ на единственный вопрос — полюбил ли он его? В этом блеске изумрудов он увидел всё: благодарность, дружбу, уважение, покорность — всё, кроме того, что он хотел там видеть. В этих глазах не было любви. Тогда Аршад принял решение отпустить его. Раз он не добился любви этого человека, значит, он будет ждать того, кто это сможет сделать, и тогда он получит обещанное ему. Неважно, сколько уйдёт на это времени. Наоборот — чем дольше будешь ждать, тем ценней будет приз.

Да, он слишком коварен, чтобы проиграть. Он придумал занимательную игру, где его будет ждать награда за его долгое терпение.

К нему в комнату зашли Гифар и Максуд после того, как проводили Кая.

— Ты отпустил его, — из уст Гифара это прозвучало не как вопрос, а как свершившийся факт.

— Да.

— Но почему? — Гифар подошёл ближе к так и стоящему у окна Аршаду.

— Он так и не полюбил меня за всё это время, ты же это видел и сам.

— Это раньше тебя не волновало.

— Меня и сейчас это не волнует, но только не с этим человеком. С ним всё по-другому.

— Ты полюбил его, — Максуд посмотрел в глаза Шейха.

— Ты это тоже видел, зачем спрашиваешь?

— Тебе будет тяжело.

— Я справлюсь с этим. Тем более, наш с ним договор даёт мне надежду на победу.

— Ты бы мог это получить силой, — высказался Гифар, не удержавшись.

— Силой я не получу того удовольствие, которое хочу получить, когда он будет со мной по доброй воле.

— Но разве это будет добрая воля, когда он полюбит другого, а должен будет ночь тебе? — Максуд с сомнением посмотрел на Аршада.

— То, что я хочу делать с ним, не будет насилием.

— Вы коварны, мой повелитель, — произнеся это, Максуд поклонился.

Аршад лишь улыбнулся на такую похвалу, понимая, чего будет стоить ему исполнение их договора. Но ради того, кто так тронул его сердце, он готов ждать, и ждать долго, если придётся.

Эпилог.

После возвращения из пустыни, Кай включился в свою обычную жизнь в гарнизоне. И как он был рад, что его закрутило и завертело в круговороте дней и событий, не давая памяти воскресить то, что он так боялся вспоминать. Да, он боялся вспомнить и признаться себе, как хорошо ему было с Аршадом. Он боялся признаться себе в том, что и не знал толком себя, своего тела… и вдруг открыл в себе то, о чём и не подозревал, и это его пугало. Но, главное, — его сознание, его рациональный ум не мог дать объяснение тому, что с ним происходило там, в объятиях Шейха. Он старался забыть об этом, он боялся это вспоминать. Вспоминать и понимать то, как он вспыхивал от одних прикосновений к себе, как его тело начинало оживать от этих пальцев, всего лишь касающихся его, от этих горячих ладоней, поглаживающих его кожу, от жаркого дыхания и от волны мурашек, пробегающих от этого дыхания. Ему было достаточно лишь прикосновения Аршада, и он чувствовал предательскую слабость и тепло, волной проходящие по нему и уносящие его в пучину, где он терял себя и не мог выбраться из этого, да и не хотел.

Да — ему это нравилось. Да — впервые в жизни он ощущал такое. Да — никогда ни с одной девушкой он такое не чувствовал. Никогда его тело так не откликалось на касание другого, никогда оно так не звучало под руками, прикасающимися к нему. Ни разу никто не мог вести его к пику удовольствия так, как это делал Аршад. Его губы — разве он мог знать, что можно получать столько удовольствия от поцелуев, и вообще, что можно столько целоваться, что потом губы немели и распухали, и он боялся смотреть на себя в зеркало, зная, что он там увидит.

Что с ним произошло? Почему он так переменился?

Наверное, это называется "развращением", или, может, это в нём было, а Аршад лишь дал выход его удерживаемым им самим зверь тёмной стороны его личности. Но это вырвалось наружу, и Кай не узнавал себя, не узнавал своё тело, он как будто наблюдал за незнакомым ему человеком, который был другим, совсем другим, тем, кем он не хотел быть, тем, кого он презирал и избегал, и вот — он сам стал таким.

Объятия Аршада — он в них таял, задыхался, наслаждался ими. Поцелуи, ласки, горячие руки — всё это сводило с ума и уносило на грань безумия. И даже то, что всё потом завершалось с девушками, не оправдывало его вины перед собой. Хоть он и старался объяснять себе, что это искусные наложницы приводят его к такому состоянию, но он-то знал, что это не так, к такому пику удовольствия его приводил Аршад, а девушки лишь снимали напряжение и не более…

Столько секса в его жизни ещё не было никогда. Ночи в объятиях Аршада, плавно перетекающие в бурный секс с наложницами. Это было похоже на безумие. Чистой воды безумие.