Калиновый мост

Хотелось стать откровенней, более открытой. Показаться искушенней и искушающей… Но ей не хватало ни опыта, ни знаний, ни понимания о том, как это все осуществить. Только и смогла, что имя его выдохнуть, признавая и открывая всю себя для него этим беззащитным возгласом девичьей капитуляции.

Потянулась руками, обхватывая его щеки ладонями. Лицо Захара было напряжено так, словно он терпел невыносимую боль, сжимая зубы до костной крошки. Будто едва скрывал некую муку, которая терзала его нутро адовым пламенем, а не ее целовал.

Это полностью сбило Лэлю с толку!

Она попыталась отклониться немного, не совсем уловив, испугавшись, растерявшись, что чего-то не замечает за собственным странным сладким дурманом, кружащим голову.



Однако он уже не позволил ничего подобного! Твердые, чуть суховатые, обжигающе-горячие губы целиком накрыли ее рот, глотнув потерянный вдох.

— Что, лэля моя бесценная? — уточнил между короткими поцелуями тем же шепотом, но с низким грудным рокотом, вибрацию которого она хорошо ощущала, крепко прижатая к огромному мужскому телу. И уже почти привыкла к такому тембру.

Чуть сжал губы, отпустил. Короткими и сильными поцелуями-ожогами по скулам ее прошелся. Такое чувство, что в ее груди, а не в его, такая буря бушевала! Или она ошибается, придумывая непонятно что?..

— Почему ты меня так называешь? — улыбнулась, пытаясь как-то сгладить, спрятать свою растерянность и неловкость.

Но, несмотря на все, ощущала себя безгранично счастливой отчего-то! Как на солнце вышла из темного подвала, и впитывала его тепло всем телом, аж золотом искрилось под веками.

Только ее солнцем, похоже, Захар становился.

— Как? «Лэля»? — улыбнулся, судя по звукам, и он, его дыхание ее щеки дразнит. — Не знаю. Нежно, ласково к тебе хочется обращаться. Даже звуками лелеять. Вот и всплыло в памяти…

— Нет, «бесценная», — почему-то довольно, но и смущенно зардевшись, шепотом выдохнула Лэля. — Я же обычная самая…

Блуд как-то вяло рыкнул сбоку, может, назойливую муху прогонял, но к ним вновь не лез.

— Ничего в тебе обычного нет! — резче фыркнул Захар, прижал ее к своей груди, вновь в волосы лицом спрятался, глубоко дыша. — У меня такое чувство, что мне в руки сокровище дали нежданно-негаданно, ведь не заслужил ничем… Не герой и не самый достойный, на всякое способен, да и не всем, что делал ранее, горжусь… А тут ты… Настоящее сокровище, неизмеримо бесценное… Только для себя хочу тебя, чтоб даже солнце у меня разрешение тебя коснуться лучами спрашивало. Не оспаривало моего права тебя согревать, — тише признался таким хриплым шепотом, что у нее по позвонкам дрожь прошла! И от тембра, и от смысла! — Но и всю важность твою я понимаю.

Замолчал. И она не могла найти силы прервать тишину. И оба так близко! Впаиваются друг в друга, подстраиваются…

— А «ненаглядная» почему? — ломающимся голосом, потому что горло горячим комом перекрыло внезапно от избытка эмоций к нему, наконец уточнила.

Сама обняла Захара, едва сумев руками обхватить его грудь. Огромный, мощный! А ей не страшно рядом с ним. Так покойно, как никогда, кажется.

— Потому что насмотреться на тебя не могу, лэля, — усмехнулся Захар по-доброму как-то, так, что это и в голосе лучилось, вновь окатив ее счастьем.

— И я тебя хотела бы видеть, — вздохнула она. — Знаю точно, что не могла бы взгляд отвести… Ночью показалось, что стало лучше, что рассмотрела что-то, лицо твое… Но все еще нет. Все размыто, размазано, — грусть просочилась в голос, хоть она и не хотела, чтоб создавалось впечатление, будто ноет или жалуется.

— Увидишь, бесценная. Я все для этого делаю! — уверенно и как-то неожиданно жестко заявил Захар, как клятву давал. Опять коротко прижался к ее рту своим. Похоже, боялся не удержать себя в руках, если дольше секунды поцелуй продлится, прям как вибрировал весь под ее ладонями. Держал себя своей же волей, не позволяя ничего более. — Ведь уже лучше, помогает лечение. Теперь же и силуэты различаешь, не только свет.

Да, он был прав, с утра она различала больше, чем вчера: и массивный силуэт Блуда, и даже внушительную фигуру самого Захара… Мир теперь казался большим и разноцветным калейдоскопом! Рябило все! Но все равно так хотелось в глаза его заглянуть! До какого-то внутреннего зуда прямо! Ведь ночью удалось! Может, свет солнца мешает?

— А давай в село поедем? Тут недалеко, под горой, — вдруг предложил Захар, словно пытаясь ее отвлечь от печали, и такую мимолетную грусть развеять. — Попробуем купить там все то, что тебе для хлеба нужно, пока утро и рынок еще есть. А вернемся, и я печь исправлю. Тоже недолго, думаю, за пару часов справлюсь. Да и Блуда испробуем в качестве твоего помощника. В городе не стоит пока людей пугать, как ни крути, крупный он, а ты с непривычки можешь сама растеряться. Ну а в село можно, меня с ним там знают, привыкли к нашему «теленку», — весело, как между делом говорил Захар, не позволяя ей к прошлой теме возвращаться.

— Да, давай. С удовольствием хлеб испеку… — задумавшись, кивнула она с радостью.