Калинов мост

– Побежит, – уверенно заявил Морава. – Когда за дело берется настоящий драматург, пьеса быстро катится к закономерному финалу.

– А какой финал в данной ситуации закономерный? – насторожился Миша.

– Это будет видно по ситуации.

– Ой, не верю я литераторам, – закручинился Василий. – Он нам такую драму сварганит, всем миром не расхлебаем. За этими интеллигентами глаз да глаз нужен.

– Вот вы с Михаилом и присмотрите, – распорядился Сокольский. – Задача ясна, товарищи офицеры?

– Так точно, – дружным трио отозвались Михаил с Василием и примкнувший к ним Морава.

На этом историческое совещание в кабинете генерала ФСБ было завершено. Василий предложил нам с Ключевским переодеться, чем вызвал решительный протест Моравы. Ираклий настаивал, чтобы апландские рыцари сохранили свой бравый вид и боевую раскраску.

– Не может русский языческий бог разгуливать по Москве в американских джинсах. Это профанация идеи, товарищ капитан.

– Да их же в милицию заметут с холодным оружием! – возмутился Василий.

– А вы на что? Вам генерал приказал прикрывать нас, вот и прикрывайте. Вызовите спецназ, наконец.

– Какой еще спецназ? – возмутился Михаил. – Ты в своем уме?

Но Ираклия, похоже, понесло. Он потребовал вертолет и истребителей для сопровождения. Тогда как компетентные товарищи смогли ему предложить только две машины, да и то не самых престижных марок. Морава собрался уже устроить скандал прямо здесь же на выходе из Конторы, и только после моего вмешательства сменил гнев на милость. В машине Василия разместились мы с Ключевским и обиженный на весь свет драматург. Мащенко с Сеней-Мордредом подсели к Михаилу. После чего мы, наконец, покатили по запруженным стальными конями улицам Москвы. Покатили, к слову, не очень быстро, то и дело застревая в пробках, что чрезвычайно раздражало импульсивного Мораву.

– Я вас умоляю, господа хорошие, разве ж это техника. Вот в Атлантиде, это да. Сел в деревянную телегу и полетел. А у этих даже мигалки нет. Чекисты называются.

– Ты ври, да не завирайся, – обиделся на драматурга Василий. – Телеги у него летают.

– Летают! Вон оборотни не дадут соврать.

Мы с Ключевским, однако, промолчали, дабы не обижать капитана и без того обиженного федеральным бюджетом. Я уж не говорю о том, что меня способ передвижения вполне устраивал. Только очень избалованные комфортом люди могут утверждать, что тридцать километров в час, это курам на смех. Попробовали бы они проскакать сорок верст по пыльным дорогом Апландии в седле или проскрипеть в карете, вот тогда бы они поняли, что все-таки есть разница между раем и адом. Я считал, что сейчас мы находимся в раю, Ираклий Морава крутил пальцем и виска и морщился от проникающей в салон автомобиля бензиновой гари. Но недаром же говорится, что все познается в сравнении.

– А мы куда едем? – встрепенулся Василий.

– К Пинчуку, куда ж еще, – немедленно откликнулся Морава. – Он с Поклюйским на дружеской ноге. Без него к Серапиону лучше не соваться, да еще в день ответственного концерта.

Гениальный столичный режиссер пребывал в творческом поиске. Это сразу бросалось в глаза даже такому неискушенному в театральном бытии человеку, как я. Небольшого роста полноватый человек бесновался в пустом зрительном зале и метал молнии в сторону притихшей сцены, где стыли истуканами несчастные артисты. Чем они прогневили Пинчука я так и не понял, но гнев громовержца был воистину страшен. Его побагровевшее от прилива крови лицо могло напугать кого угодно, но только не Ираклия Мораву. Драматург раскованной походкой приблизился к владыке театрального Олимпа и небрежно похлопал его по плечу. Мы ждали катаклизма с ударами по лицу, но, к счастью, все обошлось. Гениальный Пинчук опознал собрата по нелегкому ремеслу и сменил гнев на милость.

– А это ты, Ванька.

– Вот, Валера, – повел рукой в мою сторону Ираклий. – Прототип.

– Иди ты, – не поверил Пинчук. – А почему он одет так странно?

– Одет он согласно статуса. Я же тебя предупреждал, Валера, – это реализм, а ты опять ударился в постмодернистскую лабуду.

– Не смеши меня, Ираклий, какой может быть бог Велес в наше время.

– А Аполлон?

– Это ты про новый проект Поклюйского, что ли?

– Нет, это я про олимпийского бога Аполлона Гиперборейского.

– За что я тебя люблю, Ванька, так это за полный отрыв от нашей убогой действительности и умение воспарить душой в небеса. Учитесь, господа.

Последние слова предназначались, видимо, актерам, которые отреагировали на них судорожными вздохами.

– Поехали к Серапиону, Валера. Я хочу, чтобы ты проникся атмосферой истинного язычества и стряхнул с себя оковы вселенского скепсиса. Ты же художник, Пинчук, творец, неужели тебе не хочется пообщаться с богами?

– Слушай, Ираклий, у меня же репетиция. Я в поиске, а ты, вместо того, чтобы помочь, отрываешь меня от дела. Никуда я не поеду, и не проси.

– В таком случае, я тебя арестую. Действуйте, товарищи.