КАЛИНОВ МОСТ

– Деньги есть, – бодро оценил водитель, и, добавив мощности рвущемуся из колонок саунду, дал по газам.

Доехали быстро. После того как автомобильный поток по садовому кольцу запустили в одну сторону, а центр прикрыли для въезда автотранспорта, сохранив въезд по спецпропускам для местных жителей и некоторых специальных служб, прорваться к кремлю на машине стало практически не возможно. Но по счастью у водителя пропуск был, так что старухе не пришлось даже нашептывать бдящим день и ночь сотрудникам милиции и автоинспекции.

«Россия» встретила приветливо. Тот гостиничный комплекс, что построили на месте прежней гостиницы, кроме названия от своей предшественницы не сохранил ничего. Здесь все сияло и блистало на высшем уровне. Тут останавливались миллионеры и правительственные гости. Новая «Россия» была не для простых смертных. Потому на простенько одетую старушку и мужика в поношенном спортивном костюме посмотрели настороженно. Однако волшебная сила денежных знаков быстро сделала свое дело.

Кому какая разница во что ты одет, если ты платежеспособен. Может, тебе нравятся пузыри на коленках и возбуждает запах дешевого алкоголя.

Шикарный номер был настолько огромен, что мог поразить самых взыскательных клиентов. Кот вошел по-звериному опасливо. Неторопясь обошел двухкомнатный люкс, принюхивался и фыркал. Наконец выдал свой вердикт:

– Стрранные палаты.

– Привыкнешь, – пожала плечами старуха.

Кот безразлично посмотрел на спутницу, скинул драные кроссовки и взобрался на диван. Старуха встала напротив, скрестила на груди крепкие не по-старушечьи руки.

– Ты что-то помнишь?

– Я помню, что был зверррем, – утробно рыкнул оборотень.

– Хорошо, спрошу по-другому. Ты знаешь что-то о мире, в котором мы сейчас живем?

– Я знаю, что был зверрем, – глухо повторил Кот. – Я очень долго был зверррем.

– Хорошо, – кивнула старуха. – Завтра поговорим серьезно. Тебе придется много узнать. Ложись спать.

Поворачиваться спиной к тому, кого сотни лет держала в зверином теле было боязно, но она поборола страх. Если сейчас не расставить точки над и, не определиться в отношениях с оборотнем, то потом можно даже не пробовать сделать что-то вместе.

Сзади уркнуло. Старуха остановилась в дверях, повернула голову.

– Что хотел?

– Василиса, – едва слышно произнес Кот. – Что с ней?

– Умерла, – тихо отозвалась старуха. – Как я тебя в зверя обернула, так чахнуть начала. А через год где-то пошла до реки и не вернулась. Утопла.

Кот издал странный гортанный звук, словно все еще был зверем, словно этого зверя медленно резали по живому. Старуха сглотнула.

– Ты за то меня столько лет зверррем, – не то спросил, не то сделал вывод оборотень. – А теперь что же, понадобился?

– Понадобился, – честно ответила старуха.

– Зачем я тебе, старррая?

– Не мне, – отрезала она. – Спи. Утро вечера мудренее. Завтра поговорим.

И решительно вышла.

Сон долго не шел. Ночь колола глаза, а когда забылся стало вдруг удивительно светло.

Вокруг был лес. Родной и понятный. Под ногами мягким ковром лежал мох. Пахло прелостью. Вокруг ровными розовато-коричневатыми стволами уносились вверх огромные сосны. Там, куда не достать, если ты не бог и не птица, сплетались лохмато-зелеными рвано-колючими ветками. И сквозь это сплетение ровными величественными потоками лился приглушенный свет. Серебрилась в этом свете тоненькая, но, казалось, вечная ниточка на которой озадаченно болтался паучок.

Он вдохнул в себя этот лес, этот свет. На миг показалось, что сам стал светлее. Взгляд оторвался от паучка побежал по раскинутому по мху золоту волос. Опустился ниже, впитал милое и такое родное лицо. И знал то ее всего ничего, а такое родное, словно знаком был с этой женщиной вечность.

– Вася, – услышал будто со стороны свой мурчащий голос.

Она улыбнулась. Ясно, чисто. Он почувствовал, что приближается к какой-то простой истине, которая не смотря на свою понятность и прозрачность почему-то все время ускользала, пряталась где-то. И он склонился над ней, касаясь губами шеи. Чувствуя, как ее рука путается в волосах, словно солнечные лучи в сосновых кронах. Он закрыл глаза только на секунду...

Ее рука дрогнула. Когда коснулась его шерсти снова в прикосновении чувствовалась боль. Он открыл глаза и чуть не заорал. Руки превратились в лапы, тело покрыла черная шерсть. Она же испугается, пронеслось в голове, надо обернуться.

Разбег был коротким. Он ударился о землю, но ничего не произошло. Внутри родился страх. Панический, животный, дикий. Второй удар был сильнее первого, но так же бесполезен. От третьего зазвенело в голове. Сквозь этот звон донесся старческий голос:

– Что ж ты наделала, девонька. Понесла от зверя лютого. От оборотня поганого.

От этого голоса внутри похолодело, застыло, будто стужей дыхнуло. Он снова и снова разбегался и бился лбом о землю, пытаясь снова стать человеком. Но тщетно...

– Понесла от зверя лютого...

В голове гудело болью.

– От зверя лютого. От оборотня поганого.