Калигула

— Да, Гай, три дня назад. Думаю, тебе надо выйти, это отвлечет тебя и настроит на другие мысли.

— Выйти? Куда?

— В город, переодетым, как мы часто делали раньше. Между прочим, у цирка Максимуса появился новый публичный дом, и неплохой. Я был там. Девушки все как одна молоденькие, хорошенькие и очень чистые. Там есть термы и бассейн с холодной водой. Кроме того, у хозяина отличный винный погреб…

Лепид поцеловал кончики своих пальцев.

— Ну что же… — Калигула поднялся.

Эмилий Лепид был доволен. Чем чаще император предпринимал с ним такие прогулки, тем больше была надежда на какой-нибудь несчастный случай. Конечно, поблизости всегда находился отряд преторианцев, но они должны были держать определенную дистанцию, чтобы ни у кого не возбудить подозрения. Когда Калигула выпивал лишнего, он искал ссоры, становился вспыльчивым и грубым. Однажды ему уже досталось от пьяного гладиатора. Преторианцы зарубили несчастного на месте, но могли ведь и не успеть…

Октябрьская ночь была довольно прохладной, и два человека в коричневых накидках, пройдя немного пешком, подозвали носильщиков и велели доставить их к цирку Максимуса. Их сопровождал звук чеканных шагов преторианцев.

Лепид постучал в ворота публичного дома, выстроенного около цирка, и поднял зажатую между пальцами золотую монету. Дверь тут же отворилась. Молодой раб с накрашенным лицом низко поклонился.

— Добро пожаловать! Чего вы желаете? Вино, девушек, вкусный ужин? А может быть, пойдете в термы?

— Сначала кубок старого соррентийского, которое я пил здесь последний раз.

Лепид вопросительно посмотрел на Калигулу. Тот кивнул.

— Хорошо, а дальше будет видно.

Их проводили в небольшое слабо освещенное помещение, пропитанное запахами благовоний. Калигула опустился на мягкую скамью. Он недоуменно покачал головой:

— Я отправляюсь в публичный дом как обычный гражданин и могу иметь любую женщину Римской империи. Странно, не правда ли?

— Не так уж и странно. В этом прелесть таинственного и скрытого, чем ты всегда наслаждался. Сейчас приведут девушек.

Калигула почувствовал поднимающуюся изнутри волну жара, едва не перехватившую ему дыхание. Он выпил холодного, только что поднятого из погреба вина, и Лепид подумал, что угодил вкусу императора. Волна жара отступила так же быстро, как нахлынула, и Калигула почувствовал себя вдруг удивительно хорошо.

«Как легко можно было бы воспользоваться такой возможностью, чтобы меня отравить, — думал он. — Я должен быть осторожнее».

Эта мысль развеселила его.

— Я жалую тебя правом пробовать мою еду и вино, Марк Эмилий Лепид, но сегодня ты уже исполнил свои обязанности. Где же девушки?

Лепид хлопнул в ладоши, и тут же появились красавицы. У каждой был свой способ понравиться мужчинам. Одна прошлась медленно и небрежно, покачивая бедрами, демонстрируя полное отсутствие интереса к происходящему, другая пританцовывала, третья вышагивала как королева — на ней-то и остановил свой взгляд Калигула. Эта женщина выглядела не как проститутка, а скорее как благородная матрона, которая в задумчивости прогуливается по собственному саду. Он подозвал ее кивком головы:

— Как тебя зовут?

Девушка присела рядом с Калигулой.

— Пираллия.

— Ты гречанка?

— Мой отец из Неаполиса.

— Ну, это почти греческий город. Ты мне нравишься, Пираллия.

Девушку между тем нельзя было назвать красавицей. Лицо ее с темно-серыми глазами и узким носом свидетельствовало о гордом, строгом нраве, но красивой формы мягкий рот придавал ей необычное очарование женственности.

— Ты мне тоже нравишься, — сказала она и добавила немного погодя: — Ты сенатор.

Калигула не смог удержаться от смеха. Лепид никогда не видел, чтобы он так свободно и от души смеялся.

— Может быть, полководец? Трибун?

— И это тоже почти верно. Ах, Пираллия, ты стоишь заплаченных денег уже только потому, что рассмешила меня. Какими искусствами ты еще владеешь?

Женщина улыбнулась.

— Зависит от обстоятельств. Я могу помассировать твой затылок, пощекотать пятки, могу играть на лютне и флейте…

Калигула так увлекся беседой с девушкой, что даже забыл, зачем они, собственно говоря, здесь.

— Принеси свою лютню и сыграй нам что-нибудь.

Пираллия вышла.

Тут же появился хозяин борделя:

— Вы чем-то недовольны?

— Нет, нет, очень довольны. С этой Пираллией ты приобрел целое состояние.

— Она не рабыня. Пираллия работает в моем доме, так сказать, внаем и может уйти когда захочет. Но благородные посетители как раз и ценят ее за образованность и веселый характер. Почему она зарабатывает деньги как проститутка, я не знаю.

Тут снова пришла Пираллия, присела и запела, тронув струны своей лютни, одну из любовных песен Гая Валерия Катуллы.

Когда она закончила, Калигула захлопал в ладоши.

— Если бы Катулл был жив! Он сочинял настоящие стихи; Сенека против него пресен.

Калигула взял Пираллию за руку:

— Давай воплотим в реальность предложение Катулла: подари мне тысячу и еще сто поцелуев.