Птолемей прибыл в Лугдун первым в сопровождении пышной, ярко разодетой свиты. Король оказался статным красавцем в возрасте сорока лет и с таким достоинством и естественностью носил свой расшитый золотыми львами пурпурный плащ, будто родился в нем. Это гордое королевское явление с самого начала разозлило Калигулу, пусть Птолемей и преклонил перед ним колени, и положил к его ногам золотую корону, а потом покорно взял ее обратно.
— Сейчас он разыгрывает раболепную покорность, — прошипел Геликон в императорское ухо. — При этом принадлежит к самым богатым североафриканским королям и должен бы платить дань в десять раз большую.
— Прилежный человек, — произнес Калигула с насмешливым восторгом и скривил лицо, — надо бы его проверить получше.
— Это не он такой прилежный. Птолемей передал правление вольноотпущенникам, среди которых должны быть и евреи, и живет только своими научными исследованиями, как делал и его отец, король Юба. Так что золотой поток вполне можно направить в наши кассы…
— Ты имеешь в виду, если я сделаю Мавританию римской провинцией и назначу туда наместника… У Птолемея есть сын?
— Насколько я знаю, нет.
Калигула потер руки, неподвижные глаза засветились алчными огоньками.
— Я все обдумаю. Завтра, во всяком случае, я устраиваю для моего кузена игры. А потом посмотрим.
Геликон чувствовал удовлетворение. Он знал, что богатство мавретанского короля Калигула не оставит больше в покое, не говоря о том, что этот кузен своей высокой стройной фигурой и королевской осанкой еще больше подчеркнул омерзительность жирного, лысого, тонконогого Калигулы.
На следующее утро император открыл в амфитеатре игры. Он сказал короткую речь, подчеркнув, что посвящает их своему любимому кузену, царю Птолемею.
Царь поднялся, его великолепная фигура была хорошо видна с любого места, а расшитый пурпурный плащ празднично сверкал в лучах утреннего солнца. Галлы восторженно приветствовали его, поскольку он был правителем государства, и образ его вызывал восхищение, хотя лишь немногие знали, где находилась Мавритания.
Эти безобидные аплодисменты ядом проникли в грудь Калигулы. Почему плебеи славят этого чужестранца? Разве не сидит божественный Император у всех на виду в своей ложе?
Неужели они не догадываются, что достаточно его кивка и этот набитый соломой король будет лишен милости и покровительства Рима?
Преисполненный яда, как гадюка, готовая к смертоносному удару, Калигула покинул театр раньше времени. Он позвал трибуна Декстера, жестокого мускулистого германца, который с удовольствием исполнял роль палача.
— Убери этого Птолемея! — строго приказал Калигула. — Чем быстрее принесешь его голову, тем выше будет твоя награда.
Декстер ухмыльнулся.
— А причина, император? К сожалению, все всегда хотят знать, почему должны лишиться головы, — как будто императорский приказ сам по себе недостаточное основание.
— Просто скажи ему, что актер, исполнив роль, должен удалиться со сцены. Мавритания становится римской провинцией, а смещенных правителей нельзя оставлять в живых — это грозит осложнениями. Или скажи еще что-нибудь, но принеси мне его голову.
Декстер взял дюжину солдат и отправился в гостевое крыло дворца, где Птолемей как раз принимал ванну. Военные грубо оттолкнули слуг, и Декстер подошел к королю. Тот поспешно повязал полотенце вокруг бедер.
— Срочная новость?
— Да, господин, которую я должен устно передать тебе от императора. Он решил сделать Мавританию римской провинцией, и царь ей больше не нужен. Поэтому я должен принести ему твою голову.
Птолемей попытался улыбнуться.
— Но это какая-то ошибка! Вчера мы разговаривали с Гаем как друзья…
Декстер кивнул одному из своих людей, который схватил короля за волосы, принудил опуститься на колени и откинул его голову назад.
— Вчера — не сегодня, — сказал трибун и перерезал ему горло.
Птолемей широко раскрыл глаза, начал хрипеть, поток крови хлынул на пол, попал на руки Декстера. Трибун же спокойно выжидал, пока конвульсии перестанут сотрясать тело, и тогда умелым движением отделил голову от туловища. Декстер вымыл руки в ванне, а потом приказал:
— Заверните голову в его пурпурный плащ. Все-таки она королевская…
Солдаты засмеялись, а один из них сказал:
— Обрезали, как настоящего еврея!
Калигула рассматривал и после смерти все еще сохранявшую красоту голову Птолемея.
— Ну, господин кузен, Мавритания не станет по тебе скучать. Мы пошлем туда прокуратора и разберемся с твоими богатствами. Сожгите труп вместе с головой и отправьте урну с прахом семье. Мы не станем лишать его близких последнего утешения.
Через две недели прибыл Агриппа, царь Палестины. Другу юности Калигулы нечего было бояться: солнце императорской милости по-прежнему ярко светило над его головой. Он громко рассмеялся, узнав о судьбе Птолемея.
— Наверное, он боялся быть обложенным высокой данью, а ты сразу же забрал у него голову. Как нескромно! Разве так поступают с любимым кузеном?
Калигула равнодушно ухмыльнулся.
— Это был самый лучший и самый короткий путь.
Агриппа положил руку на плечо своего друга.