Калиф Иван

А затем приходят другие ученые. Опрашивают аборигенов. В результате появляются солидные археологические отчеты об обнаружении «на местности» безусловных подтверждений исторических источников. Местные жители постепенно преисполняются чувством гордости при виде богатых туристов, толпами начинающих прибывать в их деревню — взглянуть на «развалины древней столицы». Значительно и сурово «вспоминают» теперь о прежнем величии своей деревни ее обитатели, окруженные восторженными заезжими любителями ветхой старины. Персидский царь Кир опирался вон на тот валун, который слева. Там есть отпечаток его ладони на камне.

И все довольны.

Выступить сегодня с критикой такой точки зрения, означает вызвать:

1) искренний гнев историков и археологов, предшественники которых совершили в XVII–XVIII веках множество подлогов, а также намеренных и ненамеренных ошибок;

2) искреннее негодование местных жителей, свыкшихся с приятной и финансово полезной для них легендой;

3) искреннее возмущение туристических компаний, успешно делающих деньги на демонстрации «подлинных остатков древнейших цивилизаций»;

4) искреннюю обиду у тысяч доверчивых туристов, трепетно прикасавшихся к священным обломкам «древнейших памятников».

И все они воскликнут: «Не могли столько людей ошибаться столько лет!»

Не будем спорить. Напомним только, что когда-то люди ИСКРЕННЕ верили, будто Земля — плоский блин на спинах четырех слонов. И будто Солнце вращается вокруг Земли. История знает достаточно примеров массовых заблуждений.

3.3. «Скучные» описания настоящих путешествий и «очень увлекательные» путешествия, выдуманные в тиши кабинетов

Наряду с описанными выше процессами преднамеренного разрушения памяти о Великой = «Монгольской» Империи происходило, вероятно, еще и следующее. Речь идет о географических описаниях, столь популярных в XVIII–XIX веках. Среди которых были, конечно, и РЕАЛЬНЫЕ ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ, скорее всего, краткие и сбивчивые. Читать их было тяжело и даже скучно.

Но было и множество других, гораздо более увлекательных, написанных литераторами, не выходя из своего кабинета. Например, в XVII–XVIII веках, сидя в Риме, профессиональный литератор собирал разнообразные путевые записки реальных путешественников и на их основе составлял расширенный увлекательный текст, называя его ПУТЕШЕСТВИЕМ. Это был, безусловно, полезный, важный, но все-таки КАБИНЕТНЫЙ ТРУД. Наряду с несомненными достоинствами, ему были присущи и важные недостатки.

Вот, например, некий путешественник XIV–XVI веков, выехав из Венеции, посетил Русь-Орду. И кратко описал ее как ДАЛЕКУЮ страну на Востоке. То есть — как ИНДИЮ (от русского слова «инде» — где-то, возможно очень далеко). В XVII–XVIII веках, спустя 150–200 лет, сухой, сжатый текст его путевых заметок попадает к европейскому кабинетному ученому-литератору, собирающему сведения о далеких странах. С интересом и уважением берет он в руки случайно попавший к нему краткий путевой отчет.

Но ученый XVII–XVIII веков живет уже в эпоху, когда название ИНДИЯ закрепили за современным полуостровом Индостан. А ПРЕЖНИЙ СМЫСЛ русского слова ИНДЕ — ИНДИЯ = «далекая страна» БЫЛ УЖЕ ЗАБЫТ. Видя, что в старом тексте говорится об Индии на Востоке, литератор приходит к заключению, что перед ним — одно из первых древних описаний путешествия в Индию.

И потому он совершенно искренне дополняет старый сухой рассказ путешественника XIV–XVI веков новыми ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДОСТОВЕРНЫМИ сведениями о замечательной стране Индии. Где водятся слоны, обезьяны и творятся многие удивительные вещи.

А чтобы современникам интереснее было читать, он с восторгом рассказывает и о людях с одной ногой, о кентаврах, о птице феникс и т. п. Якобы сам лично их видел, и даже чуть было не погиб в пасти гигантского крокодила с головой медведя.

Получается что-то вроде описаний географических путешествий, созданных в XIX веке Жюль Верном. Сам он никогда в далекие страны не выезжал, под водой на подводной лодке «Наутилус» не плавал, в щупальцах чудовищного спрута не погибал. Сидел спокойно в тихом кабинете, пользовался энциклопедиями, путевыми записками и творил захватывающие романы, которые тут же расхватывались благодарными читателями.

Надо полагать, в XVII–XVIII веках жанр УВЛЕКАТЕЛЬНЫХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ПУТЕШЕСТВИЙ был не менее популярен. Людей всегда влекли далекие загадочные страны. Самим поехать — сложно и опасно, а вот почитать очень хочется.

Итак, литератор XVII–XVIII веков создает нечто подобное жюль-верновскому географическому роману, опираясь на реальное путешествие венецианского путешественника XIV–XVI веков.

Проходит время, и подновленное «путешествие» начинает свою самостоятельную жизнь. В конце концов, оно попадает к немецкому ученому, историку XVIII–XIX веков, собирающему средневековые свидетельства о далеких странах. С интересом и уважением берет он в руки случайно попавшее к нему старинное «Путешествие в Индию». Что же сообщает ему «средневековый путешественник»?