Калейдоскоп 4

И, как назло, то ли компьютер сломался, то ли клавиатура, но данные не вводятся. Из-за чего я очень переживаю. И вызванные мной программисты работают, то ли ремонтируют, то ли пробуют набирать. А я вместо того, чтобы быть рядом, почему-то шляюсь по окрестностям этого здания, смотрю на бегающих людей, снующих туда-сюда и бесполезно и бессмысленно ожидающих автобуса, но уверенно знающих, что автобус точно будет.

Шляюсь по зданию. Чего-то ищу. Кого-то ищу. Потом соображаю, что это надолго, ищу, где бы переночевать, попадаю в какое – то рабочее здание, где еще ремонтируются компьютеры.

Пробую работать с базой данных. Не получается. Растерянно беру пачку то ли анкет не веденных, то ли опросных листов и думаю, что без компьютера может подсчитать. Но что-то лень откладываю в сторону и ищу, где бы устроиться спать.

Захожу в одну комнату, другую, нахожу раскладушку, заправляю, но в комнате она одна другие стелют матрацы прямо на пол. Я что один буду на раскладушке? Ходят какие-то все незнакомы. Но где-то тут и Юрий Васильевич Лусников и Юрий Николаевич Лаптев. Хотя оба не появляются, я знаю, что они тут. Остальных не знаю. Все служебные какие-то незнакомые. Нет, я как все. Сворачиваю матрац. Кладу рядом с матрацем Юры Лаптева. Но решаю еще раз сходить в машинные зал, поработать с итогами социсследования.

Там ничего не изменилось. Хочу куда-то ехать, да не куда-то, а домой, к родным, но снова овраги, какая-то грязь, окраина города, пустые дороги и привокзальный уральский Свердловск.

Так и работа не идет, и уехать не могу. Ладно хоть из грязи выбрался, на дорогу, засыпанную шлаком, и вижу вдали город, дома, начало города.

И ухожу туда. Ухожу. Домой. Домой. И просыпаюсь.

Сны 3

Когда ляжешь рано, пусть даже после пробежки, пусть даже уставший, все равно высыпаешься и всегда снятся сны. А вот какие, порой забываешь, а ведь на утро вместо утренней разминки, почему бы и не вспомнить?

Уже под утро, уже выспался и смотрел с удовольствием. Вернее, не смотрел, а жил.

Это был Лыжный комбинат, точно Лыжный, но почему с ровными и современными корпусами, высокими просторными, как корпус электроплит на Нововятском механическом. И все они вроде сначала работали. Радостная обстановка, деловая, рабочая. Чуть ли не музыка играла, исполняя трудовые победные марши пятидесятых годов.

Мой кабинет был в крайнем левом корпусе, большой и просторный, обитый деревом, покрытый лаком и весь такой красивый и блестящий.

Почему он на Лыжном? Ведь это кабинет заместителя Губернатора области, мой кабинет? И что он делает на Лыжном? Бегали люди, красивые девушки разносили бумаги, начальник департаментов исполняли мои указания быстро и без повторений.

Потом снилась разруха. Запущенные забытые корпуса. И мой кабинет был сломан на капитальный ремонт и бессильно валялись деревяшки на берегу Вятки, за корпусом, как и на самом деле, в беспорядке всегда были горы искалеченных досок.

Печально я переходил из корпуса в корпус, и видел только пустующие цеха, стоящие одиноко станочные линии и полуразобранные заржавевшие станки, и единицы одетых в черные замасленные робы рабочих, бывших рабочих, с пустыми стеклянными глазами и равнодушными неулыбчивыми лицами.

Но искал, искал и обходил корпус за корпусом, цех за цехом. Кое – где был свет, один цех сохранил и светлость, и дух, и ритм рабочей жизни, став только может быть менее людным и более деловым.

Но я настырный, но я, несмотря на все закрытые ворота, двери и замки уж очень мне эта работа нравилась. И я не мог допустить, что здесь в этом кабинете уже не работаю. Не мог допустить. Кто кроме меня мог быть лучшим Губернатором для нашей области? Не мог. Никак не мог.

И все-таки нашел под закрытой дверью лаз. Точно такой же, как в фильме «Дурак», который смотрел на пробежке, когда герой, рассматривая трещину в девятиэтажной старой общаге, смотрит в полуразваленное окно подвала и на него падают обломки кирпичей. Как на меня, когда я пролазил в закрытый корпус, где должен бы находиться мой кабинет.

Пролез, хожу в полутемном, тихом, одиноком, забытом. Никакого ремонта. Никаких строителей. Тишина. Запустение, Пыль нетронутая годами. Паутины. Там, где был мой кабинет, обломки кирпичей, разваленные стены. Только задняя стена всего кирпича целая, черная и невредимая, да ездит какой-то ржавый грузовой лифт. Стою на груде разбитых осколков красного кирпича, у ржавой железной и мятой двери лифта, сквозь щели которой видны слабо освещенные обрывки полуразвалившихся электрических кабелей и терпеливо жду, когда лифт спуститься ко мне и я войду в него и поеду к себе на работу, на пятый этаж.

Хотя корпус и пустой, и я ясно вижу, что никакого пятого этажа тут нет, но слышу голоса женские деловые разговоры, слышу поднимающийся и спускающийся на этажах лифт и жду, и жду, и жду терпеливо.