Какому богу молиться

Якоб старался избегать конфликтов с заказчиками. К тем, кто оплачивал его работу – вопросов не было. Но были те, кто наглел и, пользуясь поддержкой районного начальства  за гроши навязывал работы,  объясняя их общественной необходимостью. Особенно трудно приходилось Якобу весной, перед началом посевной, когда к нему в кузницу наведывались руководители товариществ по совместной обработке земли. Всем нужно было срочно изготовить для сельхозтехники ту или иную деталь, взамен повреждённой. Получалось, что каждый год, после уборки урожая технику до весны  сваливали, как попало и куда придётся, иногда и бросали на полях, а весной, перед самой посевной начинали о ней вспоминать. Это было выгодно этим товарищам. Потому что зимой, когда у Якоба не много работы, он бы потребовал за работу адекватную оплату. Весной же в спешке, прикрываясь директивными планами районного начальства по посевной компании, можно было бы произвести ремонт техники, заплатив за это по минимуму. При этом каждый такой заказчик стращал Якоба карами за срыв посевной. Он терпел, усердно работал и своё недовольство не выказывал.

Лешек, работая на мельнице, не управлялся один, и, несмотря на то, что использовать наёмный труд было запрещено, периодически нанимал то одного, то двух рабочих. Этих людей  рекомендовал дед, в надёжности и работоспособности которых не сомневался. Нанятых людей представляли, как родственников.

       Весной следующего года стало известно, что руководство страны приняло решение проводить коллективизацию. Районные агитаторы на собраниях и сходах граждан говорили, что в стране возникла кризисная ситуация вызванная срывом планов по хлебозаготовкам и невозможностью ускорения индустриализации. Промышленности рабочих рук не хватает. Обобществление ресурсов и механизация сельского труда высвободит множество крестьян, которые смогут переехать в города. Там, работая на стройках, на заводах и фабриках они будут получать достойную заработную плату, позволяющую всей семье – жить, не тужить. Вся пропаганда сводилась к тому, что надо добровольно труженикам села объединяться в колхозы. Коллективные хозяйства, являющиеся социалистической формой производства на селе, обеспечат реальный рост доходов колхозников. Всё решения по тому или иному вопросу будут приниматься на общем собрании колхозников. Там же будет избираться председатель колхоза. Демократический принцип: «Подчинение меньшинства, большинству», будет осуществляться подсчётом голосов. Поддержанные государством, эти хозяйства в короткие сроки преобразят всю деревенскую жизнь. На деле, осуществить задуманное на добровольных началах, в кратчайшие сроки, коммунистическим властям вряд ли бы  удалось. Понимая это, они прибегли к форсированию событий.                   Этот год руководство страны назвало «годом великого перелома». Основным препятствием на пути создания колхозов являлась зажиточная и середняцкая  часть крестьянства. К крестьянам, саботирующим продажу сельхозпродукции по продналогу, начали вновь применяться методы продразвёрстки. На селе начала обостряться классовая борьба. Пропаганда объясняла, что кулачество мешает созданию колхозного строя и объявило ему открытую войну. А чтобы ускоренными темпами проводить политику коллективизации, нужно ликвидировать кулаков, как класс. Это не могло не вызвать отчаянно сопротивление последних, на политику конфискации и продразвёрстки. Кулаки ответили террором, вредительством и саботажем. По району прокатилась волна убийств партийно-хозяйственных руководителей, поджогов, порчи имущества и сельхозинвентаря. Убивали и тех колхозников, кто активно ратовал за создание колхозов.

В станице Усть-Лабинская  у нескольких семей кулаков была произведена конфискация имущества, одни семьи были отправлены в отдалённые районы страны, другие в исправительно-трудовые лагеря.

Наблюдая за политикой властей, Бронислав сказал Лешику, чтобы он заполнил подготовленный схрон и уволил наёмных работников. Осенью, когда на мельницу начали свозить зерно нового урожая, поспела кукуруза и подсолнечник Лешик начал заполнение своего тайника. Готовую муку хранить не решился, боясь оставить в доме мучной след к схрону.

В один из дней, как только Бронислав открыл свою лавку, на пороге появилась жена начальника районного НКВД  Нина, и быстро полушёпотом произнесла: – «Бронислав, закройте пожалуйста лавку. У меня к вам серьёзный разговор». Как только Бронислав вышел из прилавка и закрыл лавку на внутренний засов, она, захлёбываясь от волнения, продолжила:

– «Вчера…  Вечером, у нас в гостях был председатель райисполкома. Он вёл с моим мужем долгую беседу.  И я случайно слышала их разговор, когда готовила им чай на кухне. Они обсуждали фамилии тех,  кого в станице планируют к выселению. Наряду с другими фамилиями, я услышала вашу. Я очень сожалею. У меня к вам самое доброе отношение. Но сами понимаете время какое. Мой муж к этому решению не причастен. Это указание пришло сверху. Прошу, наш разговор должен остаться между нами».