Какого года любовь

– Нет, мам. Мне ли не знать, что положено делать жене! Я на тебя смотрела, у лучшей училась, чего уж там. – Сосредоточившись на блюде, которое вытирала, она легонько ткнулась своим бедром в материно, чтобы ее разуверить.

Но теперь Летти задавала себе вопрос, не права ли была, в конце концов, Ангарад. Что если ожидания ее оказались завышены?

Потому что в жизни своей она прежде так не скучала.

Глава 9 Декабрь 1948 года

Дверной колокольчик звенел и звенел, звучал празднично сам по себе. Огонь в камине ревел так рьяно, что Летти пугало, как бы не занялись ветви падуба и плюща, свисающие над ним.

Рождество Фарли-холлу было к лицу: при свете свечей все это дерево и темная тяжелая мебель не подавляли, а воплощали собой уют, защищая от дувших с долин ветров. И то напряжение, которое она всегда чувствовала, входя в дом – будто невидимая проволока натянута между всеми Бринкхерстами и с чуть слышным гулом вибрирует, нагнетая тревогу, – пусть и не вполне, но все-таки гасло в праздничной суете и присутствии посторонних.

Летти наблюдала за тем, как Берти укладывает чемодан (причем так неумело, что Кларе пришлось включиться и все переложить заново), и диву давалась, до чего рад он поездке домой: обычно визиты в Фарли-холл энтузиазма не вызывали.

– Это традиция. Вечеринка в канун Рождества всегда самая лучшая, но не могу обещать, дорогая, что столь же весел буду рождественским утром, когда впереди замаячит лишь выпивон с мамой и папой.

– Все-таки надеюсь, что будешь.

Он обернулся, обеспокоенный холодком в ее голосе. Тем особым тоном, оскорбленным и одновременно надменным, который она в последние дни все чаще употребляла, обращаясь к нему.

– Ну, это ведь наше первое настоящее Рождество, верно?

– Конечно! Ну, конечно, я счастлив, что мы встретим его вместе, – это бесконечно, в сто раз лучше, чем когда-либо раньше. И ты представить себе не можешь, как рада Рози, что и ты с нами.

Это она как раз могла, потому что Роуз в ожидании их прибытия засыпала ее пространными письмами. Но и в этих письмах, отмечала про себя Летти, ничуть не ставилось под вопрос, приедут ли они в Фарли-холл.

Летти очень любила Рождество дома. Если шел снег, они с братьями выскакивали тихонько из дому, хватали его горстями и будили родителей, подсовывая им под одеяло снежки, – шутка, которая могла сойти с рук только в такой день. На Летти при том был все тот же кардиган с колченогим оленем на спине, который она носила с тех пор, как покойная бабушка вывязала его ей на четырнадцать лет; отец год за годом привычно шутил, что олешек, похоже, под хмельком, видно, добрался до бабушкина джина. Дети стучались в окна и пели рождественские гимны, собирая пожертвования для местной церкви, которая на Рождество открывала свои двери для бедных. В сборе принимала участие вся семья, Эван оглушал басом, слезы набухали у него на глазах, и половину подаренных им на праздник денег дети Льюисов отдавали в церковь.

Заметив, как притихла Летти, услышав, что он уже забронировал билеты на поезд до Нарсборо, Берти торопливо и сбивчиво заговорил:

– Но, Летти, дорогая, ты же не думала, что…? Ты же не думала, что мы поедем в…? Это ведь Рождество… И потом, ты же знаешь, мои родители, они…

Да, это правда. Они с Берти в долгу перед его родителями. Они им обязаны. Они должны испытывать благодарность, и они испытывают ее, но в особенной мере этой благодарности всегда будут ожидать именно от нее, Летти.

Ее же родители не могли не предвидеть, что так оно будет, думала она, известив их письмом, где они с мужем проведут Рождество, – и вложив в конверт три фунтовые банкноты, чтобы они от ее имени пополнили церковный сбор пожертвованием, которое своим весом затмит все, что Льюисам когда-либо удавалось внести раньше. Но молчание их вслед письму наводило на мысль, что нет, этого они не предвидели. Или, даже если предвидели, не одобряют и хотят ее наказать. Выйди она замуж за кого-то из местных, Рождество стало бы больше, жирней и слаще, а не таким перекошенным, однобоким.

Так что вот она здесь, сидит в пропахшей корицей гостиной Фарли-холла, беседует со “взвинченной” бабушкой Берти, которая гнусаво настаивает на том, что, как ни непопулярны сейчас подобные взгляды, но все лучшие святочные традиции привнесены сюда из Германии.

– Я должна украсть ее у тебя на минутку, извини, бабушка. – Это пришла спасательная миссия в лице Роуз, оттянувшей Летти за локоть.

– Прости, что пришлось застрять с ней, вот же старая грымза.

– Вообще-то она поведала мне кое-что интересное про германский фольклор…

– О боже. Ну, неважно: мне нужно, чтобы ты кое с кем познакомилась. Его зовут Джереми, он только что из Америки, несколько лет там работал. – И Роуз взбила прическу жестом, который, на взгляд Летти, совершенно был ей не свойственен. – Я хочу знать, что ты о нем скажешь.