Какая чушь. Как 12 книг по психологии сначала разрушили мою жизнь, а потом собрали ее заново

Пока не посмотрела на мистера Ухмылочку, который все еще ухмылялся. Я почувствовала стыд, а затем ярость. Да пошел он, в своих хипстерских джинсах и со своей хипстерской бородкой! Он понятия не имел, что я тут, между прочим, справляюсь со своими страхами, живу одним днем и становлюсь лучшей версией себя! Спорю на что угодно, у него бы яиц на это не хватило!

Так я пришла к странному решению: показать ему, что мне совершенно не стыдно за все, что тут произошло…

– Что читаете? – спросила я, присаживаясь рядом с ним.

Он заулыбался еще шире, довольный, что теперь он – в центре моего внимания.

– Историю мира в ста предметах, – сказал он. – Ее упоминали в сериале на «Радио 4».

– Большая, – сказала я.

– Ага, – согласился он.

Повисла пауза. Я не знала, что сказать. Мое нервное возбуждение пошло на спад, и мне захотелось никогда не садиться в этот поезд.

– Я купил ее своему брату на Рождество, но так и не смог отдать, – добавил он.

Ура! Он заполнил тишину! И он читает умные книжки!

– Выглядит как классное чтиво на унитазе, – сказала я.

– Э… ну да, наверное.

Обязательно надо было упомянуть унитаз, да, Мэриэнн? Куда же без него!

– Так вы подарили брату что-то другое? – спросила я.

– Да, футболку.

– Круто.

Терпеть не могу, что я все время говорю «круто». Мне тридцать шесть, могла бы уже и расширить свой словарный запас.

Мы еще немного поболтали. Безусловно, тут должно стоять королевское «мы». Я начала смотреть на его ухмылку как на милую улыбку.

– Куда едете? – спросила я.

– Еду забрать свои вещи у друга, а потом домой.

– Круто. А чем вы занимаетесь?

– Я помощник художника.

– Какого художника?

– Да так, концептуалиста.

Я понятия не имела, что означает «концептуалист», но уже представила себе все произведения искусства, которые будут в нашем общем доме.

Интересно, каково это, целовать кого-то с такой большой бородой, и имеет ли значение, что она немного рыжеватая…

Я однажды ходила на свидание с рыжим, и, когда он попытался меня поцеловать, я запаниковала. «Люди же решат, что мы брат и сестра!» – сказала я. На следующий день я отправила ему письмо, предложив перекраситься в каштановый, но это не помогло.

– А вы где работаете? – спросил Мистер Ухмылочка.

– Я работаю на дому. Обычно в это время я все еще сижу в заляпанной яичницей пижаме, – ответила я.

Он не знал, как отреагировать на подобное заявление.

Почему ты несешь такую фигню?

– Моя станция, – сказала я, когда мы прибыли на Арчуэй.

– Моя тоже, – ответил он. С ухмылочкой.

Мы пошли к эскалатору вместе, прошли через турникеты и задержались на секунду.

– Ну что ж, видимо, пока… – сказал он.

– Пока… было приятно познакомиться, – ответила я.

– Да, мне тоже.

– Хорошего вечера.

– Тебе тоже…

Он одарил меня прощальной ухмылкой/улыбкой и пошел своей дорогой.

На долю секунды я позволила себе думать, что я ему не понравилась, потому что он не взял мой номер, но потом другая часть меня решила, что, возможно, он просто постеснялся спросить.

Даже если это было отрицанием, мне было плевать. Я была в восторге от своего тотального и беспрецедентного ГЕРОИЗМА.

На следующее утро, все еще под впечатлением от триумфа, я написала план на остаток месяца.

Жизнь уже казалась другой. Сьюзен говорила, что каждый раз, когда вы делаете что-то, вы вступаете в контакт с «Могущественной версией себя», и была права. Я чувствовала себя могущественной. Как будто я могу сделать все что угодно. А потом я посмотрела на слова «стендап-комедия» и в тот же миг перестала так думать. Я решила подождать с этим до конца месяца, а пока разогреться сеансом публичной наготы.

Я загуглила «позирование» и отправила e-mail в местную школу, спросив, могу ли я позировать для учеников. А затем стала искать информацию о публичных выступлениях.

Если верить ежегодным опросам, большинство людей боится выступить на публике больше, чем быть похороненными заживо. (Другими самыми распространенными страхами являются страх бородатых мужчин и деревянных палочек от карамелек, естественно.)

Единственные два случая, когда я выступала на публике, были на свадьбах моих друзей. Оба вызвали панику такой силы, что я скорее согласилась бы оплатить чужой медовый месяц, чем снова встать за кафедру и прочитать стишок о любви. Даже разговор с двумя или тремя людьми одновременно заставляет меня краснеть от стыда.

Рейчел предложила мне выступить на Форуме ораторов, но я притворилась, что не слышу. Вместо этого я нашла местную Группу «Тостмастерс» – организацию, которая помогает людям практиковаться в публичных выступлениях – и связалась с Найджелом, ее вице-президентом.

Он сказал, что позволить мне выступить будет против их правил. Незнакомка не может просто так прийти и выступить в Группе.

– Есть протокол, – сказал он по телефону.

– Протокол, ну конечно, – ответила я.

Я настаивала, и он сказал, что поговорит с президентом, и они посмотрят, удастся ли им сделать для меня исключение. Спустя несколько высокопоставленных звонков и четыре минуты Найджел сказал, что я в деле. «Встречаемся в четверг вечером, в церковном зале напротив индийского ресторана».