Как живут мертвецы

По комнате слонялось несколько клерков. Двое сидели, скинув пиджаки, и обменивались бейсбольными карточками, торчавшими из карманов жилетки. Еще один, в синем блейзере, стрелял из ракетницы Х2-31 в хиппи с усами Сапаты и в кителе Мао. Бах-бах-бах! Фигурка упала. Другие смертократы играли в маджонг или дипломатию, в скрабл или монополию или пробирались сквозь все 43.252.003.274.489.856.856.000 возможных комбинаций кубика Рубика. На нас они не обратили ни малейшего внимания. Их занимали только собственные мертвецкие мании и бесконечные перекуры. Подобно Фар Лапу, смертократы курили самокрутки. Это в какой-то мере оправдывало их суетливые движения и набитые всякой всячиной карманы.

Хартли отвел меня за перегородку, где сидел Кантер.

— А, миссис Блум. — Кантер оторвался от бумаг, отложил в сторону шариковую ручку и поправил воротник пиджака. — Можете идти, Хартли. Займитесь чем — нибудь полезным, к примеру, прогуляйте Анубиса по Тернем-Грин.

— Как скажете, — с кислой миной ответил Хартли.

Мне так и не удалось разобраться в иерархии смертократов. Хотя Кантер номинально занимался моим делом, я несколько раз слыхала, как он сурово отчитывал Хартли, Гланвилла и даже Дейвиса. В этой организации было слишком много индусов и слишком мало явных начальников.

— Миссис Блум, — укоризненно произнес Кантер, — кажется, вы бросили работу?

— Молва разносится быстро.

— О, почти мгновенно.

— Я слишком для нее стара.

— Не старше, чем вы были в день вашей смерти. Возможно, вы испытываете… гм… как это сказать?

— Чувства?

— Вот именно. — Кантер порылся в бумагах. — Ревность в начале шестидесятых, гнев в конце пятидесятых, гордость после Второй мировой войны и так далее?

— Да-а, верно. — Смертократы всегда все знают, но почти ничего не понимают. — Но в целом они меня не…

— Не затрагивают? Ну что ж, так и должно быть. При вашем тонком теле. Вы как бы видите чувства, верно? Глядите на них со стороны, пересматривая увиденное.

Противный человек. Как хорошо, что я здесь не работаю. Вошла дурнушка, с обязательными бисквитами и спитым чаем. Взглянув на меня с плохо скрываемой неприязнью, она вышла.

— Вы посещаете собрания? — с нажимом спросил Кантер, уставившись на меня сквозь пенсне, которое водрузил себе на шнобель.

— Иногда.

— Никогда, по имеющимся у нас сведениям. Послушайте, миссис Блум, можно говорить с вами откровенно?

— Не вижу смысла в неоткровенных разговорах.

— Вы все еще слишком заняты делами живых. Следите за вашими дочерьми, вмешиваетесь в их жизнь. Мистер Джонс должен был бы посоветовать вам воздержаться от подобных попыток. Так вы ничего не добьетесь. Вам следовало бы подумать о переезде в Далберб или в сельскую местность. Насколько я понимаю, ваша старшая дочь, миссис… — Он снова принялся копаться в бумагах. Когда эти придурки наконец перейдут на компьютеры?

— Элверс.

— Да, Элверс. Она собирается лечиться от бесплодия, если я не ошибаюсь.

— Возможно.

— На вашем месте я не стал бы проводить с ней много времени. Это чревато осложнениями.

Я поднимаюсь, чтобы уйти. С меня хватит. Я натягиваю перчатки — это представляется мне уместным жестом.

— Меня не слишком интересуют ваши советы по этому поводу, мистер Кантер. Я пришла сюда только для того, чтобы спросить, могу ли я, оставшись без работы, получить пособие на сигареты?

— Только самую незначительную сумму. Кажется, сейчас на эти цели выделяют около ста пятидесяти фунтов на календарный месяц.

— Этого достаточно. Не стану вас больше беспокоить.

— До свидания, миссис Блум, на обратном пути зайдите в кассу. И постарайтесь подумать о том, что я вам сказал.

Но я не стала думать — с какой стати? Я вернулась на Камберленд-террас. Заняла свое место у Элверсов. И отправилась с Шарлоттой и Ричардом на прием к Черчиллю.

Моя дочь уже прошла у предыдущего врача серию анализов и исследований, но добрый Лорд любил все делать основательно. Шарлотте удалось забеременеть раз в жизни, только благодаря упорным сексуальным тренировкам. Черчилль обрисовал комплекс проблем, мешающих Элверсам зачать ребенка. Шарлотта страдала эндометритом, однако не таким тяжелым, чтобы возникла непроходимость труб. Сперматозоиды Ричарда были вялыми, с некоторыми отклонениями от нормы, однако все же могли передвигаться. Несомненно, нервозность и подавленность Шарлотты препятствовали овуляции. Ха! Ее неспособность к зачатию стала сбывающимся пророчеством. Вдобавок, имелось некоторое противоречие между ее утонченными цервикальными выделениями и его грубой спермой.