Как жить в Викторианскую эпоху. Повседневная реальность в Англии XIX века

Это было лишь одно из сохранившихся с давних времен представлений о сексе. В начале викторианского периода многие продолжали, как встарь, считать, что в девичьи годы женская сексуальность дремлет и ее пробуждает только муж в первую брачную ночь. С этого момента в женщине просыпается сладострастие и ее сексуальное влечение становится больше, чем у мужчины. Она нуждается в строгом мужском контроле, и в обязанности мужа входит следить за сексуальным поведением жены. Приведенные выше комментарии Уильяма Коббетта о первой брачной ночи вторят этим давнишним убеждениям. Идеальная невеста была скромной, наивной и девственной и искала не столько физической, сколько эмоциональной близости со своим женихом. Интенсивное культурное давление заставляло женщин скрывать интерес к сексу до брака. После вступления в брак такие удовольствия становились культурно приемлемыми, и женщина могла раскрепоститься и перестать сдерживать свои желания. Королева Виктория, как известно, наслаждалась активной и взаимно приятной сексуальной жизнью с принцем Альбертом. В записке лорду Мельбурну она назвала свою первую брачную ночь «отрадной и изумительной», а в своем дневнике записала, что тогда они «почти не спали». В других источниках, хотя в целом все они изъясняются довольно осторожно, многие замужние женщины писали о том, что интимная близость доставляет им удовольствие. В 1840-х годах, несмотря на 10 детей и 20 лет в браке, Генриетта Мария, супруга лорда Стэнли из Олдерли, в отсутствие мужа жаловалась в письмах к подругам на свою «холодную постель». Десять лет спустя Айзек Холден и его вторая жена Сара (урожденная Сагден) тоже были вынуждены терпеть долгие периоды разлуки, пока Айзек был занят бизнесом, и она писала мужу, что скучает по нему и мечтает о том, как они «сплетутся в объятиях».

Науке предстояло опровергнуть комплекс традиционных представлений о сексе и в более серьезном вопросе. Раньше считалось, что для оплодотворения яйцеклетки женщина обязательно должна испытать наслаждение. В качестве доказательства этой мысли приводили тот факт, что мужской оргазм неизменно сопровождается эякуляцией. В 1814 году Самуэль Фарр писал в своем пособии для юристов: «Без сладострастного волнения и плотского наслаждения любовным актом никакое зачатие, вероятно, невозможно». Однако в 1850-е годы врачи в целом согласились признать, что женщина способна зачать, не испытывая оргазма и вообще не получая удовольствия от происходящего. Было обнаружено, что женщина может забеременеть даже после изнасилования. И хотя эти новые представления помогли некоторым женщинам добиться справедливости и получить сочувствие в своем тяжелом положении, самым заметным результатом этих открытий стало усиление общественного давления и требование, чтобы женщины вели себя как бесполые создания не только в девичестве, но и в браке.

Отношение к страсти тоже постепенно изменилось. Доктор Джордж Нэфи в своей работе «Физическая жизнь женщин» (The Physical Life of Women; 1869) сообщил, что некоторые женщины начали открыто гордиться своим отвращением к сексу и равнодушием к любовным переживаниям. В некоторых случаях страсть даже в рамках брака считалась признаком распущенности, что нередко становилось источником непонимания и расстройства для многих пар. Мэри Сиджвик, которая в 1859 году вышла за преподобного Бенсона, признала, что ее представление о себе как о чистой и добродетельной женщине в сочетании с верой супруга в ее «скромную чистоту», во многом послужили причиной всех трудностей их медового месяца: «Как я плакала в Париже!.. эти ночи!»

О власти бесполого идеала косвенным образом свидетельствуют слова писателя Чарлза Кингсли, высказанные им перед встречей и свадьбой с Фанни Гренфелл в 1844 году. Он требовал, чтобы будущая жена «могла разделить со мной все мои страсти» и не была «бесстрастным и равнодушным ангелом». С середины столетия, когда стремление к женской «чистоте» стало устойчивым, представления изменились: теперь уже не мужчины должны были контролировать избыточную сексуальность жен, а женщин призывали ограничивать и сдерживать сексуальные порывы мужей. Мэри Бенсон на склоне лет осознала, что ее муж Эдвард выбрал ее себе в жены в том числе и для того, чтобы уберечь себя от ошибок в любви. Ведь он знал ее с тех пор, как ей было семь лет, и женился на ней, когда ей исполнилось 18 (ему в это время было 30). Он полагал, что ее «скромная чистота» послужит препятствием для его мощного либидо.