Как женить маркиза

– Я пущу эти деньги на то, чтобы по-новому обставить Вир-Хаус, мой дражайший повелитель, – ответила Констанс, лукаво улыбаясь. Впрочем, она тут же опомнилась: – Мне бы очень хотелось, чтобы дом этот снова наполнился смехом и весельем – ради Пинки и твоей матери, Вир! Но использовать для этого деньги, полученные от торговли опиумом... Все-таки это нехорошо.

– Люди, страдающие от болей, которые только опиум и может облегчить, вряд ли согласятся с тобой, – заметил Вир без обычной насмешливости. Ей-богу, он исправляется просто на глазах! – Но если это так тебя беспокоит, дитя, можно пустить выручку на другие цели. На благотворительность, например.

– На благотворительность, – повторила Констанс, глядя на него глазами, которые мерцали в свете свечей. – Думаю, это прекрасная идея. А дом может и подождать.

Вир при виде ее ослепительной улыбки еще раз возблагодарил судьбу за то, что она послала ему эту рыжеволосую женщину. Она и не подозревала, как хороша была сейчас. Дух захватывало! И она пробудила его сердце, а он ведь уже перестал верить, что такое возможно. С Констанс так легко было представить, что вот придет конец темному и горькому отмщению, и он возродится к жизни, какую вел прежде, без одиночества и тяжелых мыслей, без тайной работы ради цели, которая все время маячит впереди.

С милой и великодушной Констанс так легко было представить такое будущее, которое он когда-то в юности считал принадлежащим ему по праву, а потом – навеки отнятым у него.

Как бы повеселился герцог, знай он, какие мысли мелькают сейчас в голове у его внука. Впрочем, Албемарл вообще имел свойство проникать в суть вещей. А сам Вир просто становится сентиментальным, надо думать, под влиянием новоиспеченной маркизы.

И тут он без дальнейших размышлений схватил жену в объятия, перекатился на бок и, опершись локтем о подушку, склонился над ней.

Констанс, почувствовавшая всю силу его тела, замерла и посмотрела ему в глаза.

– Ты можешь обставлять Вир-Хаус заново или не обставлять и вообще делать что угодно, дитя, – прошептал он, целуя ее в шею. – Чтобы дом снова ожил, нужно только одно – ты сама.

Констанс, лишившаяся дара речи при этом неожиданном заявлении Вира, вдруг почувствовала сладостную боль в груди. Ведь он признал, что она необходима ему? И потом, как жарко горят у него глаза. И как его руки ласкают ее, вновь пробуждая в ней опьяняющую страстность. Уж в одном можно было не сомневаться – он желал ее, яростно, сильно.

Она потянулась навстречу ему. И уже после того, как он овладел ею и довел их обоих до экстаза и они, довольные, устроились в объятиях друг друга, ей пришло в голову, что никогда еще ни одно человеческое существо не было ей так близко, как Вир сейчас.

Дни, последовавшие за этой первой ночью в доме Вира, оказались для Констанс заполненными хлопотами: надо было приготовить и себя, и дом к началу сезона. Если она не сидела с декораторами, малярами и обойщиками, то была занята с модистками – ведь она должна была завести новый гардероб, соответствующий ее новому положению. Также необходимо было нанять прислугу: все предыдущие годы, когда с деньгами у Вира было худо, дом обслуживало всего несколько человек.

Третий этаж целиком, так же как и помещения для прислуги, требовал серьезного ремонта. Новые обои, ковры, занавеси, даже новое постельное белье необходимо было приобрести для комнат, которые пустовали после смерти родителей Вира. К счастью, кухни были переоборудованы как раз перед тем злосчастным рейсом «Ласточки». Анри Батист, французский повар, недавно нанятый Виром, был вполне доволен своими новыми владениями, а когда он получил в подчинение двух горничных, помощника и двух судомоек, обрадовался еще больше.

Появление мистера Джона Уилкерса, занявшего должность дворецкого, стало поворотным пунктом в жизни дома, который пребывал в состоянии хаоса почти две недели. Волшебным образом порядок был восстановлен. Рабочие теперь шли за указаниями к Уилкерсу. Наем прислуги и распределение обязанностей новый дворецкий также взял в свои опытные руки. У Констанс внезапно оказалось очень много свободного времени, и сразу же возник вопрос: где пропадает Вир целыми днями, а иногда и до глубокой ночи?

Ей даже пришло в голову: гораздо лучше, когда задумываться особенно некогда. Только с появлением Уилкерса, умевшего творить чудеса, она заметила, что у Вира снова появились тайны. Черт!

А она-то думала, что после той первой их ночи в доме со всем этим покончено. Кроме того, перемена, происшедшая в их отношениях, была столь трудноопределима, что Констанс даже не могла найти, в чем, собственно, упрекнуть Вира. Когда он был с ней, он был внимателен, как прежде, и, казалось, с искренним интересом выслушивал ее болтовню о доме, о слугах и о мелких хозяйственных кризисах. Сначала она только радовалась, что он готов слушать ее и даже смеется ее рассказам о домашних перипетиях. Но теперь начала подозревать, что он просто радовался тому, что у нее есть занятие, которое не оставляет ей времени толком расспросить о его делах.