Как же быть?

— То есть как это загружать? Твои заботы мне тяжелей своих. Что ты дурака валяешь! Сейчас же рассказывай, что случилось.

— Ох, как не хочется, если б ты знал. Мне так хорошо с тобой. Всё это ворошить…

Сначала Лори подумал, что она ломается, набивает цену своим тайнам, но потом понял, что ошибся. Кенни действительно мучилась. Она, наверное, радовалась сейчас, что могла хоть ненадолго убежать от своих забот, идти с ним, держать его за руку, положить ему голову на плечо. Ей очень не хотелось возвращаться в неуютный, холодный мир этих забот.

Но Лори не мог оставаться в неведении.

— Рассказывай, — сказал он решительно. — Слышишь? Рассказывай всё!

— Не торопи меня, пожалуйста. Я расскажу. Сейчас. Дай собраться с мыслями… Лори, меня обвинили в воровстве.

Лори остановился так внезапно, словно налетел на фонарный столб. Ощущение у него было схожее, Будто его стукнули по лбу, смешав все мысли. Воровка! Кенни — воровка! Самая честная, чистая, благородная девушка, какую он знал, какая вообще могла существовать на свете, — воровка! Да что они с ума сошли? Вид у него был настолько растерянный, что Кенни не смогла сдержать улыбки.

— Лори, до чего ты смешной сейчас! Глаза вытаращил, руки опустил, качаешься, как китайский мандарин. Да приди в себя! Я всё та же, твоя Кенни. Я сказала, что меня обвинили, но это ещё не значит, что я воровка. Любого можно оклеветать, Да и вообще уже все знают, что это клевета, Сейчас другое…

— Вот что, Кенни, — Лори крепко сжал её щёки ладонями и приблизил к её глазам свои глаза, — я много в жизни дрался, но никогда не бил девчонок! Так вот, если ты немедленно не расскажешь мне всё по порядку, ты будешь первой. Перестань ходить вокруг да около. Ясно?

Кенни потёрлась щёками о его ладони.

— Не надо меня бить, я расскажу, Сейчас, погоди… Дай сообразить. Значит, так. Я ведь тебе никогда не рассказывала, Лори, как у нас работают. Ты не думай, что это так весело. Конечно, в больших ресторанах или барах намного хуже, но и здесь не рай. Чаевых почти не дают. Кто — репортёры или такие, как ты? А жалованье сам знаешь какое. Публика у нас тоже всякая. Иной раз придут пьяные или там же, в кафетерии, вечером напьются. Орут, пристают…

— Пристают?.. — угрожающе переспросил Лори.

— Ну, не цапают, конечно, ещё бы этого не хватало! И потом, я умею постоять за себя, поверь! Но всё равно. Комплименты всякие говорят, острят… А есть и совсем неприятные. Хоть не пьют, зато ворчат, капризничают… Словом, у нас работать — это не королевой английской служить…

— Так надо уйти! — воскликнул Лори.

— Да брось ты! — Кенни устало отмахнулась рукой. — Уйти!.. Куда? Вот господин Леви пойдёт на отдых, тогда я вместо него! Приходит к нам разный народ, ты знаешь. Неделю тому назад устроили благотворительный вечер. Небось слышал? Шуму с этим вечером было много, Реклама будь здоров: «3апад-III» и его звёзды в пользу военных сирот!» Действительно пригласили всех знаменитостей: певцов, певиц, журналистов, и туристы, конечно, валом навалили. Все, кто в этот день были в Сто первом, пришли, ещё за билеты дрались. А билет сто монет. Да ещё игра, лотерея, автографы, цветы, сувениры — словом, монет по триста — четыреста каждый оставил! Деньги эти в пользу детей, у кого отцы погибли там, за океаном. Ты понимаешь, пятьдесят — сто монет заменят им отца… Словом, вечер.

— А при чём тут ты?

— Не торопи. Сам же просил с подробностями…

— Ладно, ладно.

— Наступает вечер. У меня два столика в углу. Помнишь, там, где выход на балкон? Ну, где ты всегда сидел, мои постоянные. Садится компания. Какая-то раскрашенная красотка. Поверить, Лори, физиономия что палитра, да ещё летом, когда краски тают. Старуха — ей небось уж за тридцать. И вся в бриллиантах. С ней толстяк лысый, ещё длинный парень, ещё старуха. Едят, пьют, танцуют. Денег у них, видно, хватает. Билетов лотерейных накупили гору, а каждый билет, как и входной, сто монет. Когда они уходят танцевать — слушай внимательно! — они, конечно, всякие свои зажигалки, портсигары, сумочки оставляют на столе. Я же к столу не пришита, бегаю взад-вперёд — то принеси, это…

За вторым столиком другая компания. Тоже разодетые и, видно, первых знают.