Как запело дерево

— Провалиться мне, если я вру. Дядя привязывал баклана к буйрепу, надевал ему на шею кольцо и отпускал в воду. Когда баклан хватал рыбу, дядя тянул за канат, кольцо сжимало баклану горло, и он не мог эту рыбу проглотить. Тогда дядя ее подбирал. Пьеро — всем известный врунишка, но это уж было чересчур.

Тити Массон здорово его поддел:

— Ну ты даешь, Пьеро! Это же китайцы придумали. Я сам по телевизору видел месяца три-четыре назад, да и ты тоже…

Пьеро замолчал, но покраснел как рак.

А Франсуа Козанне, как всегда, уперся:

— Будь уверен, месяца через два твой кайренок сдохнет. В одно прекрасное утро он околеет, и придется тебе копать могилку.

— Ну, ты, приятель, — сказал я ему, — повтори-ка еще разок, и я тебе врежу.

Трусишка Козанне спрятался за ребятами.

— Все равно твой пингвин сдохнет — вот смеху будет!

Ну и вредина этот Козанне! Я погнался за ним, но он дал деру, а Жан-Пьер Ле Галль, мой лучший друг, остановил меня. Да и звонок на урок прозвенел, и месье Фюстек уже стоял в дверях.

Жан-Пьер прошептал мне:

— Гильом, ты не оберешься неприятностей. — Жан-Пьер — парень с головой. Он лучший ученик в классе и вечно сидит за книжками. — Да-да, старик, это пахнет полицией! Ты же знаешь, что Рузик — заповедник. Там и перышка нельзя тронуть. Правда ты выловил Пик-Квика в море, но около самого острова. Это все равно что ты украл его.

Об этом я как-то не подумал.

— Ну-у, — ответил я, — я не сделал ничего плохого, и вообще — дедушка знает все законы. Пик-Квик тонул в открытом море, как потерпевший кораблекрушение.

А тут еще мама… Она дала мне двадцать четыре часа, чтобы выпустить Пик-Квика обратно в море. Маму я боялся больше, чем полицию. Вдруг она его выгонит, пока я в школе? Уроки тянулись бесконечно. Хорошо еще, месье Фюстек меня не вызывал!

Математика. Чтение. И напоследок — стихи наизусть:

Как только пеликан, в полете утомленный,
Туманным вечером садится в тростниках…[4]

Наверное, кайра и пеликан родственники… Мои мысли все время возвращались к Пик-Квику… Только бы Мари-Франсуаза не впустила его в кухню! Только бы он не очень напачкал в дедушкиной пристройке! Только бы он сам не нашел дорогу к морю… Между шоссе Семафор и бухтой Пелинек всего три поля да дюны. Я представил себе, как Пик-Квик бежит по пляжу, хлопая крыльями. Я был уже как на иголках, когда в половине двенадцатого наконец прозвенел спасительный звонок.

У булочной я встретил дедушку. Он был совершенно невозмутим.

— Дедушка, как там Пик-Квик?

— Может быть, ты сначала поздороваешься, паршивец? Или тебе теперь пингвин дороже деда?

— Здравствуй, дедушка, здравствуй… я так беспокоюсь.

Щека у деда шершавая, как наждачная бумага.

— Да в порядке твой Пик-Квик! Я накормил этого обжору и чуть не оглох от него утром, пока чинил сети.

— А что мама…

— Она уже не собирается его выгонять, но послушай моего совета: держи своего кайренка взаперти. Лучше бы он вообще в доме не показывался. Ты же знаешь, мама любит, чтобы все блестело. Хватит с него двора и пристройки. Он прекрасно расположился там на куче старых канатов.

Я крепче сжал дедушкину руку. Огромную мозолистую ручищу с крепкими, как клешни омара, пальцами.

Хотите верьте, хотите нет, но едва я толкнул калитку во двор, как Пик-Квик радостно бросился мне навстречу.

«ПИК-КВИК! ПИК-КВИК!» Он вился вокруг меня и ласково поклевывал в ноги.

— А говорят, у зверей нет сердца, — проворчал дедушка.

Мы с дедушкой понимаем друг друга с полуслова. Он тоже полюбил Пик-Квика.

На пороге появилась мама. Она улыбнулась, и я почувствовал, что у меня словно камень свалился… этак килограммов в десять весом. Я понял, что мама не прогонит Пик-Квика обратно в море. Она догадалась, о чем я думаю, и ее поцелуй был еще нежней, чем обычно. Мама засмеялась и погладила меня по голове.

— Дурачок, я и не собиралась прогонять твоего бедного сиротку, но послушай меня, малыш… — И она сказала уже серьезно: — Если Пик-Квик все же уйдет от нас к своим, для тебя это будет большим горем.

— Но свои отказались от него. Они сами его прогнали.

Мамина рука соскользнула мне на плечо.

— Он уйдет, Гильом. В один прекрасный день его заставит уйти неведомая сила — сила, которой он не сможет не подчиниться, ибо так устроена природа. Его позовет голос моря и морских просторов, и никто не удержит его, даже ты…

Мама говорила о серьезных вещах, как все взрослые. Удивительно, до чего они любят все усложнять. Я-то уверен, что Пик-Квик счастлив и любит меня. Я его уже приручил, и ему совершенно незачем покидать наш дом. Почему это он вдруг уйдет, почему его позовет какой-то там голос?

Вечером я спросил у дедушки, курившего трубку, о каком таком голосе моря говорила мама.

— Я никогда не слышал в море никаких голосов — разве что голос норд-веста, и все…

Дедушка постучал ногой об ногу, затянулся и сказал:

— Как тебе объяснить, Льомик… Мы не можем услышать этот голос, как гром, например. Он ни на что не похож. Это великое дыхание жизни. Иногда еще говорят — голос крови…

Голос крови… Час от часу не легче.