Как выжить среди принцесс

– Да, не работала, – спокойно сказала Ольга Ивановна за нее. – А все почему?

ОИ – боевая единица этого дуэта. Если на ОИ наедут на рынке дагестанцы, то уйдут раскаявшись и с проверенным диапазоном голоса.

И Ольга Ивановна рассказала, что действительно, АА не работала лично со Светловым, но тот ее прекрасно знал. Дело было так. У Светлова в ансамбле занимались дети, которые в свободные дни пели в школьном хоре. И Светлов обратил внимание, насколько эти хористы быстрее развиваются и лучше схватывают материал. Он спросил у детей, в чем причина. Дети рассказали. В той школе хор вела молодая еще совсем, двадцатилетняя Анна Алексеевна.

И «старик Светлов нас заметил». Светлов лично отправился на занятие. И высоко оценил талант молодой преподавательницы. Когда он умирал, то завещал ученикам найти АА и привести в ансамбль. «Только ей могу передать свое дело», – сказал Светлов.

Так Анна Алексеевна оказалась в ансамбле, закончила рассказ ОИ.

Редькин побагровел и надулся. Синьор Помидор в костюме от Юдашкина. АА всегда опасалась, что однажды Редькин надуется так, что взорвется. Лопнет, как передутый красный шарик. И стекла в кабинете повылетают. Жалко, человек все-таки. Так уж пусть лучше орет, пар спускает.

– Мы на самом деле любители, – разоткровенничалась АА позже, среди своих. Она пила чай, чтобы справиться с нервным потрясением. Вокруг родители и дети, все, кто остался с «Пионером». – Так не преподают в консерваториях. Вот вы думаете, мы все знаем и умеем. А у нас с ОИ таланта бы не хватило попасть в консерваторию. Не те данные. Единственное, что мы умеем, это учить. По-своему, иногда на ощупь. Прежний директор ансамбля мне говорил: «Аня, ну что ты возишься с каждой нотой? Что ты одну песню месяцами делаешь? Сделай начало и конец, а середина так пройдет. Так даже в профессиональных оркестрах делают». А я так не могу. Нам с Олей надо идеально.

Сказала и почувствовала себя беспомощной. Кому нужен этот идеал? Сейчас в ходу «американская» система. Ребенок черточку провел, сказал «а!», и все хвалят и хлопают. Вон на концерте «Юность» сфальшивила, стыдно слушать, а все в зале аплодировали и кричали: «Браво!» Куда это годится? Куда?

Пасхальный фестиваль во Владимире. Зал Дворянского собрания, великолепная акустика.

Торжественное открытие. Камерные хоры со всей России. Камерный хор Большого театра, камерный хор храма Христа Спасителя…

Профессионалы.

Перед самой поездкой АА и ОИ вызвал к себе Редькин. Бегал по кабинету в костюме от Юдашкина.

– Куда вы едете? – кричал Редькин в запале. – Вы… позорите хор! Это Пасхальный фестиваль! Там только профессионалы, куда вы-то лезете?! Любители!!

Анна Алексеевна молчала. ОИ тоже молчала, но с вызовом – она решила игнорировать Редькина.

Хор «Пионер» готовится. Белые юбочки, синие жилетки, косички. АА вздохнула. Десять девочек, все, что осталось от огромного хора «Юность», которым она руководила раньше. Главный хормейстер ансамбля. Сейчас смешно звучит, а раньше звучало гордо и красиво. Сейчас у «Юности» новая хормейстер – ее бывшая ученица. А ее, старуху, прогнали прочь, как короля Лира. Сплошной Шекспир в нашем ансамбле.

Перед самым выступлением организаторам фестиваля позвонил Редькин. И наговорил много всего.

И организаторы резко охладели к хору. Отношение стало, как к самозванцам и выскочкам.

Все стерпели.

– Спокойно, – сказала АА девочкам, хотя на сердце точно камень лег. – Выступаем как обычно. Танечка, выводи их.

Время начинать.

Да не тут-то было.

Даже рояль им не открыли. Девочки выстроились на сцене – белые юбочки плиссе, синие жилетки. Косички и испуганные глаза.

И зал перед ними – огромный. В зале профессионалы. Некоторые даже переглядываются – почему этих так шпыняют? Словно приблудных собак. Словно чужих.

Ольге Ивановне не открыли рояль. Хорошо, она всегда возит с собой синтезатор для репетиций. Вот и пригодился.

А чтобы задать тон девочкам, пришлось ей подуть в маленькую дудочку.

«Ничего, ничего», – пробормотала АА.

Настроились. Взяли «ля».

Недоброжелательность сгустилась над ними, словно туча. Это профи. Сейчас эти, приблудные, выступят, и освистаем. Нет, просто промолчим – и пусть едут себе. Дети все-таки. Любителям здесь не место. Нет ничего хуже, чем выступать перед профи, если ты – не профи. Словно перед тобой каменная стена.

И вот взмах руки…

И вдруг – чисто, как серебряная нить, как туманная дымка на рассвете:

– Выйду ночью в поле с конем, ночкой темной тихо пойдем…

И многоголосица. Когда-то светловцы выступали с Александровским ансамблем, так александровцы говорили: ну вы даете, мы так не можем. А теперь они мертвы, эти профи. «Эх, мальчики, – подумала АА с горечью. – Сколько вас погибло в том самолете…»

И зал замер.

Притих.

– Мы пойдем с конем по полю вдвоем… – выводили юные голоса, – мы пойдем с конем по полю, пойдем…

Последняя нота затихла. Пауза. Тишина.

Анна Алексеевна повернулась. Девочки ждут, что будет.

И вдруг – зал встал. Профи встали. И начали аплодировать.

У Анны Алексеевны на мгновение подкосились ноги.

Надо петь следующую песню, а аплодисменты все не стихают.