Как выжить и победить в Афгане

Ержан тихо подошел к старухе и потянул за ремень изукрашенный автомат. Цепкие мертвые руки потянулись вместе с автоматом. Старуха, причитая, обхватила голову парнишки, как будто его хотели отобрать у нее. Девочка успела оторвать какую-то наклейку, и автомат, вырвавшись наконец из рук бывшего владельца, потащился по пыли за Ержаном.

Оттуда, куда укатилась волна боя, нарастал шум, словно волна, следуя своим извечным законам, возвращалась. Сначала появилась под конвоем группа пленных, хмурых, с обреченными взглядами моджахедов, потом страшная процессия с обезображенными трупами наших солдат с восьмой заставы. Гриша и Ержан впервые увидели то, что неохотно рассказывали «старики». Превращенные в черно-кровавые комки лица не так поражали, как взрезанные животы, набитые камнями. Обе группы в молчаливой поспешности проследовали мимо ребят с ранеными, мимо воющей афганки, которая не повернула даже головы в их сторону, продолжая глядеть остекленелыми, уже сухими глазами на потускневшее в пыли и дыму предвечернее солнце.

Вот наконец-то и их третий взвод.

– Отходим к броне. Маслов прикрывает! – услышали ребята голос ротного и, подхватив раненых, двинулись в сторону холмов.

– Молодежь, ко мне! – скомандовал Маслов, выхватив из группы пленных молодого афганца в золотой тюбетейке. Ержан с Вареником переглянулись: не померещилось ли им?

– Десь бачив я його, – пробурчал Гриша.

Убедившись, что ротный уже далеко, Маслов отвел афганца за угол и деловито предложил:

– Это каирхановский сынок. Пока никто не видит, можете пристрелить, как собаку. Валяйте, мужики!

Когда ты стреляешь туда, откуда стреляют в тебя, это твоя нормальная солдатская «работа». Когда на твоих глазах падает парнишка, изрешеченный твоими пулями, и над ним тут же голосит старуха, что-то тревожное царапает душу. И хотя, если бы ты не убил этого парнишку, мгновение спустя из его оклеенного этикетками автомата пули прошили бы тебя, все равно что-то протестует, винится, кается… Но когда тебе предлагают просто так нажать спусковой курок и лишить жизни этого молодого красивого парня в золотой тюбетейке, кто бы он ни был, но без оружия, со связанными за спиной руками?! Бунтует сама природа, парализуя твой ум, твою волю, делая вялыми и тяжелыми твои руки.

Поняв, о чем говорят, афганец вытянулся с побледневшим лицом и пылающими гневом и презрением глазами.

– Может, не надо, Паша! – начал было Ержан, но тот не дал ему договорить, вцепившись в маскхалат:

– Чего «не надо»? Чего «не надо»? Ты видел, что они сделали с нашими? Видел?! Стреляйте, гады, или я за себя не отвечаю! Я научу вас свободу любить! Стреляйте… вашу мать!

Почти одновременно сухо щелкнули три выстрела, и золотая тюбетейка сорвалась с головы рухнувшего моджахеда, покатилась к ногам Маслова, искрясь отблесками вечерней зари.

– Уходим! – пнул тюбетейку сержант и бросил окурок на труп. Уже слышны были крики приближающихся душманов.

* * *

Толпа моджахедов, собравшаяся у тела сына вождя, медленно расступилась, пропуская Каир-Хана, который с каменным лицом нагнулся над телом, аккуратно двумя пальцами снял с одежды еще тлеющий окурок и, не торопясь, пошел прочь. Немногие заметили, как его рука с хрустом в суставах сжала окурок и меж пальцев посыпались искры.

Знакомство с Олегом Зубовым

Каждый «Подъем!» Вовка Губин комментировал нелестными эпитетами в адрес тех, кто его выдумал.

– Бог создал отбой и тишину, а черт – подъем и старшину! – повторил он известный армейский афоризм, нехотя сбрасывая одеяло. И тут же засуетился, потому что уже началось построение.

– Рота, равняйсь! Смирно! Старший лейтенант Зубов! – голос капитана Шпагина сегодня был вроде несерьезный.

– Я! – послышалось на правом фланге.

– Выйти из строя!

– Есть! – И перед строем появилась рослая фигура, неспешно выполнила поворот кругом, как бы специально показывая всем сначала широкую спину, потом – не менее широкую грудь.

– Командиром третьего разведывательного взвода назначен старший лейтенант Зубов Олег Степанович. Прошу любить и жаловать! – тем же «несерьезным» голосом представил офицера Шпагин, не по уставу похлопывая его по плечу.

– Ну и верзила! Как его много! – хотел вполголоса, лишь для Ержана, сказать Губин, пытаясь из предпоследней шеренги получше рассмотреть нового командира, но получилось громко. – За таким весь взвод спрячется, как за БМП.

– Сначала мы тебя спрячем в посудомойку, – громко прошипел стоявший неподалеку Маслов. – Наряд вне очереди тебе, Губин, за разговорчики в строю! – И добавил, довольный: – А я как раз прикидывал, кого бы в наряд от нашего взвода засунуть.

Помрачневшему Губину уже неинтересен стал новый командир. Но долго молчать Вовке было невтерпеж.

– Товарищ сержант, – официальным шепотом, в тон Маслову, продолжал он. – Разрешите обратиться.

– Чего тебе?

– А нельзя ли вместе со мной поставить Григория Вареника и Ержана Сарбаева? Кру-у-упных специалистов… – И не закончил, потому что получил коленом ниже спины от Ержана, стоявшего за ним в последней шеренге.