Как все начиналось

– Не справедливо! Как я, по-твоему, могу их отогнать? Расставить руки и с бешеным криком бегать по полянке, приговаривая: брысь, брысь, брысь? – обиделся Петушков.

– Можно и так, – одобрила я, – мне пришло в голову всего лишь охранное заклятье.

– Ну, чисто бабья логика, – отозвался гном, которому явно надоела наша перепалка, – Аська, не бурчи, лучше усыпи их всех, у тебя это отлично получается.

Ваня противно захохотал.

– Да идите вы! – обиделась я, и, взяв полотенце и чистую рубаху, пошла к реке, искупаться и смыть дорожную пыль.

– Аська! – крикнул мне вдогонку гном. – Если утонешь, обратно не приходи – не приму!

Скинув всю одежду, я с визгом плюхнулась в реку. Тёплая ночь, оказалась всего лишь обманной уловкой природы, вода была не просто холодная, а ледяная. Завизжала я ещё громче и выскочила обратно на берег. Клацая зубами, я начала растираться: вот и искупалась. От холода сердце зашлось в бешеном ритме, чтобы хоть как-то согреться я решила побегать вокруг куста, на котором висела моя одежда. На четвёртом круге я уколола ногу о скошенную травинку, едва не расплакалась от боли, поскользнулась на мокрой гладкой дорожке, упала и поняла, что не только не согрелась, а замёрзла ещё сильнее и перепачкалась ещё больше, но чувство оскорблённой женской гордости не позволяло вернуться к приятелям так скоро.

– Хорошо, девка, носишься! – раздался в темноте мужской голос.

Я на мгновение застыла от изумления, а потом со скоростью, какой позавидует адепт-новобранец начала натягивать одежды. Попав четвёртый раз двумя ногами в одну штанину, я матюгнулась, а одетую наизнанку рубаху посчитала за благо. Я отдышалась и, аки ястреб, попыталась рассмотреть в темноте подглядывавшего за мной и ставшего свидетелем моего позора мужлана. Темнота приоткрывать завесу тайны отказалась, а из-за кустов снова послышался голос:

– Чего перепугалась, я не буйный, побалуюсь и отпущу.

– Ну, иди сюда, – заорала я с ярко выраженным стольноградским акцентом, – я с тобой сейчас тоже побалуюсь! – я начала петушиться, сжала маленькие кулачки и представила, как легко уложу оппонента ударом левой. – Я тебе покажу, как подглядывать за девицами, принимающими ванны!

– Ванна в грязном болоте? – хмыкнул голос, и из темноты вышел мужчина.

Он оказался здоровяком богатырского роста, судя по фосфорициирующей в темноте белой рубахе «с косою саженью в плечах». Мои кулачки разжались сами собой, такого громилу я и в мечтах не смогу с ног сбить, хотя если ударить его с разбегу головой в живот, то, может быть, он и качнётся.

Потом мысли понеслись самым странным образом. Я, некстати, вспомнила один любовным роман, прочитанный мной под одеялом в тайне от Марфы, с благозвучным названием «Страсть на Висле» (замечу, Висла – река между Московией и Бурундией). Так вот в ней главный герой – богатырь спасает девку из жуткой передряги с бандитами, погибает сам, но честь девушки остаётся незапятнанной. Может быть, это и есть мой богатырь? Кто знает, романтическая обстановка, ночь, река… Мои бредни вовремя прервал резкий удар по голове, кажется, дубиной, а может быть «мой герой» опустил мне на макушку свой семи пудовый кулак. Уже угасающим сознанием мне подумалось: «Вот ведь точно – ночью все кошки серые».

* * *

Лучше бы я сразу умерла, сознание возвращалось с мучительной болью в каждой клеточке мозга и в каждой мышце на теле, как после ночной попойки. Я с трудом приоткрыла тяжёлые веки, к горлу моментально подступила тошнота, а в ушах установился равномерный гул. Когда пелена перед глазами рассеялась, я попыталась приподняться и осмотреться. Шею рассекла резкая боль, затёкшее тело отказывалось слушаться, я дёрнулась и вернулась в исходную позицию, дабы перевести дыхание.

Осознание того, что происходит, пришло не сразу. Сначала я поняла, что куда-то еду и это меня насторожило, потом я рассмотрела прямо перед глазами пыльные доски пола, и почувствовала, что мои руки и ноги связаны. Потом я вспомнила вчерашний вечер, мою ссору с друзьями, незнакомого богатыря и удар по голове. Меня похитили!

От злости на собственную глупость и беспомощность я застонала и с трудом перевернулась на спину. Взгляд упёрся в дырявый брезент раскачивающегося полога повозки, поддерживаемый ржавыми кольцами, вокруг меня валялись тюки с сеном. Настил повозки оказался ужасно грязным, и на моих светлых портах появились чёрные пыльные полосы, почему-то именно это обстоятельство меня расстроило особенно сильно. Я тихо заскулила, по щекам побежали горячие слезы, пропитывая солёной влагой рубашку.