Как все начиналось

– Что?! – заорала я, перебивая его. – Ты, что, придурок, действительно принимаешь меня за девку? Да мы тебя обуть хотели, Пан, скажи ему.

Гном затрясся ещё сильнее:

– Ну, э-э-э, Асенька, ты понимаешь?

– Что понимаю?! Я все понимаю! Подонки!

– А-а-ася, – просиял Лео. – Пан, иди, а девушка остаётся. Ты же не хочешь, чтобы мы обратились к стражам. Они тебя уже давно ищут, твои портреты совсем недавно сняли с досок Краснодола.

Я не верила своим ушам.

– Ну, уж нет, без меня! – я повернулась на каблуках и попыталась уйти. Парень схватил меня за руку:

– Куда ты пошаркала?

– Я пошаркала? – от гнева моё лицо пошло красными пятнами, секунду я помолчала, а потом, что было силы ткнула кулаком по направлению лица Лео. Удар пришёлся в скулу. От неожиданности парень пошатнулся, споткнулся о маленькую табуретку, рухнул на пол, ударившись со всего размаху затылком об угол кровати и замер.

– Вот тебе! – я, было, прошествовала около застывшего от удивления гнома, а потом вернулась и, содрав с пояса у парня кошель, довольно произнесла, – Я заслужила за маскарад, каблуки и танец.

Парень застонал и начал приходить в себя, не долго думая, я со всего размаха ударила его ногой в живот.

Пан стоял, разинув рот.

– Ну, чего уставился, стервец, смываемся, – хмуро скомандовала я. Мы выскочили на лестницу, и я провернула ключ в замке. Дверь, конечно, преграда не большая, но даниец всё равно потеряет время, пока очухается и выбьет её.

Мы спустились по лестнице. На ходу стягивая неудобные туфли, я заорала:

– Ваня, уходим.

Внизу собрались все «девочки» во главе с «мамашей», я достала из украденного кошелька десять золотых и положила на стол.

– Девочки, займитесь им кто-нибудь, а то клиент остался недоволен, – и, натянув свои ботинки, вышла на улицу.

* * *

Мы отужинали в маленькой таверне, примыкающей к дешёвой гостинице. Я тщательно следила за тем, чтобы Ванятка не принял ни грамма крепкой, но стоило мне отвернуться, как адепт опьянел. Я так и не смогла понять, откуда он взял спиртное, гном на мои расспросы только пожал плечами и продолжал меланхолично жевать. Когда Ваня окончательно окосел, нам пришлось, поддерживая его под белы рученьки, увести в снятую комнату. Где он мёртвым грузом рухнул на кровать и моментально захрапел.

Мы же с гномом отправились искать Анука. На город опускались сумерки, но Краснодол только просыпался. На ярко освещённых улицах начиналась ночная жизнь, одетые в умопомрачительные, сказочные наряды люди заполнили улицы. Заполнились посетителями многочисленные таверны и пивнушки, засветились разноцветными огнями двери игорных домов.

Рядом с входом в шикарную таверну «Данийя» постелили красную ковровую дорожку, сюда подъезжали дорогие, изукрашенные золотом кареты. Дамы в пышных кружевных нарядах и кавалеры во фраках, все лица казались смутно знакомыми по газетным листкам; приезжающие широко улыбались толпящейся за оцеплением из стражей публике и с особым шиком входили в таверну. Тут перед ковровой дорожкой остановилась ярко-красная с жёлтыми полосками карета, дверца открылась, и на свет божий вылезли мои давние знакомые. Четыре красавца «Весёлые баяны» с гномом-импресарио, одетым в красный с жёлтыми полосками камзол, несомненно, сочетающимся с расцветкой кареты.

– Ты посмотри, – ткнула я пальцем в певцов, – а я их знаю!

Гном посмотрел на меня, как на слабоумную:

– Кто же их не знает?

– Да, но не каждый вместе с ними по дворам от диких поклонниц убегал, – усмехнулась я.

Мы обошли визжащую от восторга толпу и продолжили поиски. Я точно знала, куда идти – каждую секунду плачь ребёнка, звучавший в моей душе, становился громче, и я понимала, что Анук где-то совсем близко.

– Пан, а ты всегда был наёмником? – вдруг спросила я, стараясь разговором заглушить раздирающие сердце всхлипы.

Гном моему вопросу не удивился, только пожал плечами:

– Нет, у меня когда-то были и дом, и семья, – я удивлённо посмотрела на него. – Да, – усмехнулся Пантелей, – жена и дочка. Мы жили на нейтральной земле, между Словенией и Солнечной Данийей.

– И что случилось?

– Ничего. Жена ушла, дочь повзрослела, вышла замуж и теперь не знается, я и пошёл в наёмники. Теперь вот брожу без рода и племени. Знаешь, – продолжал задумчиво Пан, – работа наёмником даже интересна в некотором смысле, я всю Словению и Данийю изъездил, но запомни, Ася, как молитву: «Каждый раз, после работы, наёмник должен возвращаться домой, только тогда ему есть что беречь!»

– У меня нет своего дома, – я усмехнулась и пожала плечами, – мой дом отошёл со смертью отца к Совету.

Пан насторожился и начал внимательно слушать мои откровения.

– Он всю свою жизнь пил и умер, как собака. Утонул в проруби.

– А твоя мать? Ты о ней что-нибудь знаешь, – гном уже не скрывал своего интереса.

– Только то, что она умерла при моем рождении, – я замолчала. Никогда эти воспоминания мне не причиняли боль, а сейчас было больно и хотелось плакать. Вероятно, гном действительно прав: каждый наёмник должен возвращаться туда, где тебя ждут, любят и не задают вопросов. Мне не задают вопросов, просто их некому задавать.