Как воспитать ниндзю

Веревка от воды на руках намокла и порвалась, и, к сожалению, толстяк сумел подняться на ноги, весь обтекая, жадно вдыхая воздух и пытаясь схватиться с отцом. Но, прыгая на связанных ногах, он не мог сделать большой шаг.

Я от души смеялась.

Толстяк обернулся и удивленно смотрел на меня. Как я, в мокром платье, расчесываю длинную косу.

Увидев, как он на мое лицо уставился, я помрачнела.

И свистом подозвала телохранителей.

– Лу!!! – резко сказал отец.

– Этот человек видел, как я с сестрой играюсь и купаюсь! – я обиделась. – Ты сам говорил, папа, в Англии это неприлично, я уже совсем взрослая! – гордо сказала я. Отец нахмурился. – Его надо выхолостить, что не смотрел больше, а потом отправить на каторгу!!! – убежденно заявила я.

– Ничего страшного, что он тебя видел... – вздохнул отец. – Это твой будущий родственник... Он приехал просить твоей руки...

– Что!?!

Я, наверное, попала в шок. Лицо, наверное, у меня стало узеньким. Я с дрожью попятилась от жирного толстяка.

– Ой! – с дрожью сказала я. – Вы такой хороший... Вы такой милый! ... Топите его быстрее!!!! – рявкнула наконец я.

Толстяк споткнулся и рухнул в воду.

– Голову, голову под воду, пусть дышит! – завопила я, накинувшись на застывших слуг за их безделие. – Чего ждете, сукины дети, пока он мне предложение сделает!?!!

Ожившие слуги засуетились, топя его, руководствуясь моими ценными указаниями с берега и не обращая внимания на робкие возражения отца, который вопил во всю глотку, прыгал, бегал вокруг толстяка по воде и вообще, делал все возможное, чтобы заставить слуг делать свое дело качественно.

– Не топить! Не топить! – орал он.

Поскольку кричали все, а громче всего пытаемый, а я еще и кричала, «не топить, просто голову под водой держите», то слуги мигом уловили самое главное. И все дружно навалились на жертву.

Мари в ужасе схватилась за мокрую голову, а потом увидела, что через мокрое платье все просвечивает, и забралась в воду по самую шею, а я отчаянно хохотала, катаясь по бережку.

Наконец человек вырвался и сбросил спасателей.

– В воду, в воду его быстрей, а то он умрет! – визжала изо всех сил я. – Вы что, не знаете, он же дышит водой! Спасайте его, спасайте, голову вниз, он такой шутник, высовывает ее по глупости, чтоб не было стыдно, в воду его, не смотрите, бедняжку, помогите вопреки его желанию, он глуп и стеснителен!

В этой метушне, крике и неразберихе, когда голова у них и без того кружилась, кое-кто по ошалению, не в силах сообразить, все понял правильно... Смущающегося бедняжку снова стали лечить. Во благо.

Я так и не сумела вылечить его окончательно.

Мама временно заткнула мне рот. И покрутила перед глазами моим самым любимым пирожным. Быстро принесенным ею с кухни. Пока я им заинтересовалась, отобрала и съела одно, потом второе, отец на мгновение навел порядок и рявкнул:

– Лу!!! Прекрати!

– Прекращаю! – с полным ртом, поедая ее собственноручное произведение, буркнула я, возвращая маме третье. Я поняла, что он не доволен, что я отвлеклась на пирожные, когда надо помогать людям.

Я раскаивалась, что меня отвлекли.

– Я и забыла, что я занята человеком, чужая жизнь дороже! – подпрыгнула я, оборачиваясь обратно и кивая телохранителям продолжать толстого топить. И крикнула слугам: – Давайте, давайте продолжайте, я опять смотрю, я человек дела, пирожные успеют!

Отец побурел.

– Лу!!!! Да он не хочет на тебе жениться, он для Джекки пришел просить твоей руки!!!

– А... – я сразу потеряла к мокрому толстяку интерес и отвернулась за пирожными к маме. Долгое пребывание на востоке сразу сделало понятной для меня ситуацию. Я сразу стала есть мамины пирожные.

– Джекки прислал к тебе главного евнуха королевского гарема своего отца, да? – с набитым ртом кивнула я отцу, пытаясь подавиться. – То есть он не мог никого скомпрометировать, и поэтому беспокоиться не следовало, у него ничего нет, да?

Странно, но толстяк, хотя изо рта у него еще лилась вода, покраснел и начал буреть.

– Чего же он сразу не сказал, сукин сын, я же приняла его за джентльмена... – лопотала за едой, не обращая на него внимания, я. И пояснила маме, помахивая пирожным и давясь им: – У него голос недостаточно визглив, надо еще чуть-чуть отрезать, я скажу китайцу...

Со стороны толстяка раздался дикий рев.

– Я не евнух!!!

– Кастрат! – сообразила я. – Ну не волнуйтесь, не волнуйтесь, я уже поняла, что вы могли стоять и смотреть, вам можно... Я слышала при дворах еще где-то остались, но это было в Италии... Вы в церкви поете... Вам отрезали, чтобы голос был высокий, да? – успокоившись, с интересом вежливо спросила я.

Дикий рев потряс окрестности, так что даже я пригнулась.

– У вас бас! – сообразила я, комментируя на редкость сильный голос. – Но деток все равно отрезали?

Зарычав, толстяк бросился на меня.

– Хочешь пирожное? – спросила я, подавая ему.

Он замер и стоял, хватаясь за сердце.